Повесть о Предславе

Далеко за горами, мрачными тенями нависшими над широкой долиной, заходило солнце. Первые звёзды высыпали на темнеющее сумеречное небо, из-за полос серовато-жёлтых туч выглянул тусклый серебристый месяц. Ночной филин-пугач ухнул в недалёком лесу. Какой-то крупный зверь, ломая сучья и ветки, исчез, мелькнув на мгновение меж дерев, в глубине чащи. Внизу, под скалой, шумела река, извиваясь стремительным потоком, гневная, пенящаяся, исходящая злобой и разбрасывающая по камням мириады брызг.

На лужайке горел костёр. Вечер был тёплый и тихий, ничего, кроме журчания воды, не нарушало покоя двоих людей, сидевших у огня.

Матея заговорил, негромко, едва слышно:

– Мы – разные, София. Ты – жена и дочь князя, я – простой медник. Меж нами – пропасть. Да, ты люба мне, ты, как солнце, осветила мою жизнь. Без тебя мне будет скверно, тяжко. Но у нас разные судьбы. Николи не быть нам вместе.

– Ждала, ведала, что скажешь ты это, – на удивление спокойно ответила ему Предслава. – Но всё же хотела встретиться, вот так, как сейчас, сидеть, прижавшись к тебе, и не думать ни о муже своём, ни о друзьях и недругах. Любовь наша – она выше, она словно бы неземная. Не знаю, не могу объяснить словами, что чувствую. Одно скажу: счастлива, что есть ты на белом свете, что повстречались мы с тобой, что сына я от тебя родила. И ещё: не каждому человеку дано счастье такое – любить! Нам его дал Всевышний, иным – нет. Благодарить буду Господа, что позволил насладиться хотя б мгновеньем в объятиях твоих, Матея! По гроб жизни благодарна Ему! А что расстаёмся мы навсегда – да, тяжко, да, слёзы из очей текут горючие, но иного-то ведь и быть не могло. Верно сказал ты: разные мы! Слишком разные!

– Я ведь, княгиня, оженился. Взял дочь кузнеца одного, из соседней деревни. Дочка уже у нас народилась, – глухо, виноватым голосом вымолвил Матея.

– Оно и добре. А любишь ли ты супругу свою?

– Люблю. Да не так, как тебя любил. С тобою – про всё забывал, а её жалею просто. Нежная она и меня любит. На нежность её ответить стараюсь.

– Нынешняя ночь, Матея, наша с тобою. Но – последняя она у нас. Не будет больше такой ночи. – Предслава стянула с головы шёлковый убрус с расшитыми золотом петухами.

Длинные пряди светло-русых волос упали ей на плечи, княгиня всплакнула, но тотчас решительно вытерла слёзы. Положила голову на колени Матеи, посмотрела на темнеющее с каждым мгновением небо. Вот сорвалась с небосвода и с ярким просверком упала за окоём жёлтая звезда. Так и их счастье уходило, проваливалось в небытие, исчезало. Но оно было, это счастье, воспоминание о нём будет греть их сердца и души. До конца лет земных, а может, и потом, после, в иных мирах.

– Давай пойдём в вежу. До утра никто нас не тронет. Холопка верная предупреждена, не выдаст, стражи – не сунутся, не посмеют. А евнуха, слава богу, Рыжий покуда ко мне не приставил.

– Зимою прошлою, я тогда в Оломоуце на торгу был, к нам в село пан один приезжал, обо мне вопрошал, – вспомнил вдруг Матея. – Отец говорит: худой, недобрый пан. Володарем его кличут. Всё вопрошал обо мне. Боюсь, не прознал ли что о нас с тобою?

– С Володарем сим разберусь я, Матея. Не мучай себя, не тревожься. Сыскала на него управу.

Ночью на кошмах они творили грех, Предслава обнимала Матею за смуглые покатые плечи, с пылом и страстью целовала его, тискала дланями. Было блаженство, была неописуемая высокая радость, а мысли о скором расставании на время отошли, покинули их обоих. Они лежали потом утишённые, уставшие, при слабых отблесках огня они любовались друг дружкой. Улыбались, восхищались красотой тел, упивались этими короткими часами, последними в их жизни.

– Се – тебе, – шепнул Матея, положив на ладонь Предславы маленький холодный предмет. – Пущай будет он памятью о любви нашей.

Предслава поднесла подарок Хорвата к огню. На неё смотрела маленькая медная птица с женским лицом и длинными волосами. Это было её, Предславино, лицо. Не выдержав, княгиня всплакнула. Матея обнял её, притянул к себе, согрел уста жарким поцелуем.

– Не плачь. До рассвета долго ещё, – сказал он.

И Предслава, уступив, поддавшись ему, снова отдалась безудержным порывам страсти. Под утро она задремала, а когда проснулась, на кошмах рядом с ней лежал лишь, лениво развалившись, большой рыжий кот.

В вежу заглянула холопка.

– Ой, матушка княгиня! – воскликнула она. – А мы сего кота обыскались! Из возка-то сиганул ввечеру, а где ночь шатался, бог весть. Ишь, разлёгся!

И Предслава вдруг, не выдержав, прыснула со смеху, глядя на своего четвероногого любимца, с важностью щурившего зелёные глаза.

Жизнь продолжалась, горечь потерянной любви уходила куда-то, проваливалась, скрывалась за гребнями гор, оставляя в глубинах души осадок грусти и светлые воспоминания.

Глава 53

Евнух Халкидоний, огромного роста, полный, беспрерывно вытирающий шёлковым платком потевшее чело, повстречал Предславу на пути в Прагу. Отвесил княгине низкий раболепный поклон, поведал тонким неприятным бабьим голосом: