Повесть о Сонечке

========

Когда же Ирина спала и Сонечка сидела с уже-Алей на коленях, это было совершенное видение Флоренсы с Домби-братом: Диккенс бы обмер, увидев обеих!

========

Сонечка с моими детьми была самое совершенное видение материнства, девического материнства, материнского девичества: девушки, нет - девочки-Богородицы:

Над первенцем - Богородицы: Да это ж - не переводится!

- Ну, теперь довольно про Галлиду, а то я зазна'юсь! Теперь ?Ай ду-ду? давай (вполголоса нам с Алей - почти что то же самое!) - как это ты поешь, ну?

- Ай ду ду, Ай ду-ду, Сидит воJн на дубу. Он 'гает во тубу. Во ту-бу. Во ту-бу.

- Так, так, моя хорошая! Только еще продолжение есть: - ?Труба то'ченая, позоло'ченная?... но это тебе еще трудно, это когда ты постарше будешь.

И так далее - часами, никогда не уставая, не скучая, не иссякая.

- Марина, у меня никогда не будет детей.

- Почему?

- Не знаю, мне доктор сказал и даже объяснил, но это так сложно - все эти внутренности...

Серьезная, как большая, с ресницами уже мерцающими как зубцы звезды.

И большего горя для нее не было, чем придти к моим детям с пустыми руками.

- Ничего нет, ничего нет сегодня, моя девочка! - она, на вопиюще-вопрошающие глаза Ирины. Я, понимаешь, до последней минуты ждала, все надеялась, что выдадут... А не дали - потому что они гадкие - и Царя убили, и мою Ирину голодную посадили... Но зато обещаю тебе, понимаешь, непременно обещаю, что в следующий раз принесу тебе еще и сахару...

- Сахай давай! - Ирина - радостно-повелительно.

- Ирина, как тебе не стыдно! - Аля, негодующе, готовая от смущения просто зажать Ирине рукою рот.

И Сонечкино подробное разъяснение - ничего кроме ?сахар? не понимающей Ирине - что сахар завтра, а завтра - когда Ирина ляжет совсем-спать, и потом проснется, и мама ей вымоет лицо и ручки, и даст ей картошечки, и...

- Кайтошка давай!

- Ах, моя девочка, у меня сегодня и картошечки нет, я про завтра говорю... - Сонечка, с искренним смущением.

- Сонечка! (Аля, взволнованно) с Ириной никогда нельзя говорить про съедобное, потому что она это отлично понимает, только это и понимает, и теперь уже все время будет просить!

- О, Марина! Ведь сколько я убивалась, что у меня не будет детей, а сейчас - кажется счастлива: ведь это такой ужас, такой ужас, я бы просто с ума сошла, если бы мой ребенок просил, а мне бы нечего было дать... Впрочем, остаются все чужие...

Чужих для нее не было. Ни детей, ни людей.

========

Две записи из Алиной тетради весны 1919 г. (шесть лет). ?Пришел вечер, я стала уже мыться. Вдруг послышался стук. Я еще с мокроватым лицом, накинув на себя Маринину шелковую шаль, быстро спустилась и спросила: ?Кто там?? (Марина знала ту полудевочку - актрису Софью Евгеньевну Голлидэй.) Там за дверью послышались слова:

- Это я, Аля, это Соня! Я быстро открыла дверь, сказав:

- Софья Евгеньевна!

- Душенька! Дитя мое дорогое! Девочка моя! - воскликнула Голлидэй, я же быстро взошла через лестницу к Марине и восторженно сказала:

- Голлидэй! - Но Марины не было, потому что она ушла с Юрой Н. на чердак.

Я стала мыть ноги. Вдруг слышу стук в кухонную дверь. Отворяю. Входит Софья Евгеньевна. Она садится на стул, берет меня на колени и говорит: - Моего милого ребенка оставили! Я думаю нужно всех гостей сюда позвать.

- Но как же я буду мыть ноги?

- Ах, да, это худо.

Я сидела, положив лицо на мягкое плечо Голлидэй. Голлидэй еле-еле касалась моей шали. Она ушла, обещав прийти проститься, я же вижу, что ее нет, и в одной рубашке, накинув на себя шаль, вхожу к Голлидэй и сажусь к ней на колени. Там были Юра С., еще один студиец, и Голлидэй, а Марина еще раньше ушла с Юрой Н. на чердак. Я пришла совсем без башмаков и сандалий, только в одних черных чулках. Трогательно! Юра С. подарил мне белый пирожок. Голлидэй была весела и гладила мои запутанные волосы. Пришла знакомая Голлидэй, послышались чьи-то шаги по крыше. Оказалось, что Марина с Юрой Н. через чердачное окно вместе ушли на крышу. Юра С. влез на крышу со свечой, воскликнув:

- Дайте мне освещение для спасения хозяйки!

Я сидела на подоконнике комнаты, слегка пододвигаясь к крыше. Голлидэй звала свою знакомую и говорила:

- Ой, дитя идет на крышу! Возьмите безумного ребенка!

Подошла барышня, чтобы взять меня, но я билась. Наконец, сама Голлидэй сняла меня и стала нести в кровать. Я не билась и говорила:

- Галлида гадкая! Галлиду я не люблю!

Она полусмеялась и дала меня Сву, говоря, что я слишком тяжела для ее рук. Только что они усадили меня, как вдруг я увидала Марину, которая сходила с чердака. (Голлидэй, когда несла меня, то все говорила: ?Аля, успокойся! Ты первая увидишь Марину!?) Марина держала в руках толстую свечу в медном подсвечнике. Голлидэй сказала Марине:

- Марина, Алечка сказала, что она меня не любит!

Марина очень удивилась - как я думаю?.

========

?У нас была актриса Сонечка Голлидэй. Мы сидели в кухне. Было темно. Она сказала мне:

- Знаешь, Алечка, мне Юра написал записочку: ?Милая девочка Сонечка! Я очень рад, что Вы меня не любите. Я очень гадкий человек. Меня не нужно любить. Не любите меня?.