Повесть о Сонечке

- ...А жить мне приходится с такими - другими! Потому что мой монах сразу все понял - и простил - и исправил, без всяких моих слов, а сколько я говорю, Марина, и объясняю, из кожи, из глаз, из губ - лезу, и никто не понимает, даже Евгений Багратионыч - с его пресловутой ?фантазией?!

Впрочем, у него как раз на это есть некоторые резоны. Я в самом начале с ним ужасно оскандалилась. У нас в Студии зашел разговор об о`бразах.

- Образа`х, Сонечка!

- Нет, об убразах. Быть - в убразе. Кто в образе - кто нет, и так далее. А я говорю: ?А Евгений Багратионыч, по-моему, в образе Печорина.? Все:?Вот - глупости! Печорин - это сто лет назад, а Евгений Багратионович - сама современность, театр будущего, и так далее.? Я и говорю: ?Значит я не поняла, я не про идеи говорила, а про лицо - ? и был человек создан по образу и подобию?. Потому что, по-мо`ему, Евгений Багратионыч страшно похож на Печорина: и нос, и подбородок, и геморроидальный цвет лица.?

Я: - Что`-о?

Сонечка, кротко: - То, Марина, то есть точь-в-точь теми словами. Тут уже крик поднялся, все на меня накинулись и даже Евгений Багратионыч: ?Софья Евгеньевна, есть предел всему - и даже вашему языку?. А я - настаиваю: - ?Что ж тут обидного? Я всегда у Чехова читаю, и у Потапенки, и никакой обиды нет - раз такие великие писатели...? - ?А что, по-вашему, значит геморроидальный?? - ?Ну, желтый, желчный, горький, разочарованный, - ну, - геморроидальный?. - ?Нет, Софья Евгеньевна, это не желтый, не желчный, не горький, и не гордый, а это болезнь?. - ?Да, да, и болезненный, болезнь печени, потому я, должно быть, и сказала Печорин?. - ?Нет, Софья Евгеньевна, это не болезнь печени, а геморрой, - неужели вы никогда не читали в газетах?? - ?Читала, и еще?... - ?Нет уж, пожалуйста - без eщe, потому что в газетах - много болезней и одна другой неназываемей. А мой совет вам: прежде чем говорить...? - ?Но я так чувствовала это слово! Оно казалось мне таким печальным, волшебным, совсем желтым, почти коричневым - как вы!?

Потом - мне объяснили. Ах, Марина, это был такой позор! А главное, я его очень часто употребляла в жизни и потом никак не могла вспомнить - кому...

Мне кажется, Евгений Багратионыч так окончательно, и не поверил, что я - не знала. То есть поверить-то поверил, но как-то мне всей наперед не поверил. Он, когда я что-нибудь очень хочу сказать - а у меня это всегда видно! - так особенно - неодобрительно и повелительно смотрит мне в рот, - ну, как змея на птицу! Точно его - взглядом - тут же закрывает! Рукой бы зажал - если б мог!

========

Еще о словах.

- Все у нас говорят: революция... революция... А я не знаю... Только какие-то слова странные: карточка широкого потребления, точно корабль дальнего плавания, сразу вижу во-оду, и ничего кроме воды... Да ничего кроме воды по ней и нет... А - например: закрытый распределитель? Это совсем глухой старик, наглухо запертый, я ему: ?Дедушка!? а он: ?Ась?? ?Распредели, пожалуйста!? а он: ? Э-эх!? и так - часами... А еще жагра - слово: точно чума, мор, цинга, а это всего-навсего - морковный чай.

========

- ...Марина! Почему я так люблю плохие стихи? Так любя - ваши, и Павлика, и Пушкина, и Лермонтова... В полдневный жар, Марина, - как это жжет! Я всегда себя чувствую и им и ею, и лежу, Марина, в долине Дагестана и раной - дымлюсь, и одновременно, Марина, в кругу подруг задумчиво-одна...

И в чудный сон душа моя младая Бог знает чем всегда погружена...