Повесть о Верещагине

Верещагин собирался скорее покинуть Петербург. Далекая сказочная Индия всеми красками рисовалась в его воображений-Третьяков приобрел туркестанскую серию картин за крупную сумму в рассрочку, с условием дозволять автору экспонировать отдельные «тузовые» картины на выставка в России и в крупнейших заграничных городах.

В путешествие

Перед поездкой в Индию Василий Васильевич некоторое время находился в Петербурге. Однажды он зашел в Публичную библиотеку к Стасову — посоветоваться, что взять с собой из книг. Его интересовал во всех подробностях путь в Индию, природа, люди, хозяйственная жизнь и обычаи жителей Индии. Владимир Васильевич вышел из-за своего рабочего стола, сплошь заваленного книгами, журналами, вырезками из газет и рукописями, крепко пожал Верещагину руку и усадил его в глубокое кожаное кресло.

— Значит, решили опять путешествовать?

— Да, поеду, — ответил Верещагин и стал подробно рассказывать о своих планах. — Вначале я хотел побывать в Соловках, в Сибири, в Приамурье, затем — через Китай и Тибет — пробраться в Индию. Подобрал было себе спутника, но тот струхнул и от такой поездки отказался. Ну, что ж, тогда решил я ехать другим путем, а в спутники взять мою Елизавету Кондратьевну. Вы с ней еще не знакомы? Позвольте, позвольте, она здесь, в библиотеке, в отделе этнографии делает кое-какие выписки и заказы…

Через две-три минуты Елизавета Кондратьевна, маленькая и тщедушная на вид, стояла между двумя крепкими бородачами и, смущенно улыбаясь, говорила:

— Владимир Васильевич, я вас прекрасно знаю по вашим статьям. Я столько слышу о вас от Василия Васильевича, что уже испытываю к вам нечто вроде ревности.

— Да уж как можем, так и дружим, — широко развел руками Стасов. Пристально посмотрев на Елизавету Кондратьевну, он в мыслях не одобрил намерения Верещагина взять жену в Индию.

— И вы, Елизавета Кондратьевна, собираетесь путешествовать с ним по Индии? — удивленно спросил Стасов.

— Я его одного не отпущу.

— Однако вы храбрая женщина!..

— Под стать мне, — шутливо вставил Верещагин, поглаживая бороду.

— И вы не боитесь ни дикарей, ни зверей, Елизавета Кондратьевна?

— С Василием Васильевичем я никого и ничего не боюсь, — весело ответила Верещагина.

— Даже англичан, заграбаставших Индию с населением в четверть миллиарда человек, — добавил, смеясь, Василий Васильевич.

— Ого! — усмехнулся Стасов.

Елизавета Кондратьевна вышла в рабочие залы Публичной библиотеки. Друзья, оставшись вдвоем, завели длинный разговор. Когда заговорили о мелкотравчатых клеветниках из художественного мира, Верещагин сказал гневно, с отвращением:

— Ну их к черту! Надо придерживаться совета дедушки Крылова:

Завистники, на что ни взглянут,
Подымут вечно лай,
А ты себе своей дорогою ступай,
Полают, да отстанут.

— Кстати сказать, Иван Андреевич в этой комнате за этим столом много лет работал… — заметил Стасов. — Поскольку об этом зашла речь, я хочу вас предупредить, Василий Васильевич, чтобы в случае чего вы не кипятились: с клеветниками я разделаюсь по всем правилам или даже и не соблюдая оных. До меня доползли слухи о том, что некий Тютрюмов из Академии художеств по своей тупорылой глупости пустил слушок, будто бы вы, находясь в Мюнхене, работали над серией туркестанских картин не один, а наняли группу немецких художников и присвоили себе их труд и славу…

— Гнусная чепуха! — встрепенулся Верещагин и, нервничая, начал ходить по кабинету, заставленному шкафами с редчайшими книгами. — Да, я за короткий срок в Мюнхене сделал столько, сколько сто бездарных тютрюмовых не сделают в сто лет. Я никого близко не подпускал к своим полотнам — не то чтобы позволить кому-то прикоснуться к ним кистью!.. Спасибо, что вы сказали мне. Я не поеду в Индию до тех пор, пока собственным сапогом не раздавлю этого мерзкого клеветника!..

— Успокойтесь, Василий Васильевич. Друг мой, если этот Тютрюмов только пикнет где-либо в газетишке, я тотчас же найду такие слова, которые как чугунной плитой вдавят его в грязь, им изрыгаемую. И такой субъект носит звание члена Академии художеств! Странные дела у нас происходят!.. А в Индию вы поезжайте. Не придавайте значения пустой болтовне, которой ни один порядочный человек не поверит. Вы еще не знаете, что такое Питер. Здесь извечный клубок интриганства. Интригуют в правительственных кругах, интригуют в печати, в области искусств — всюду, где только кому-то есть от этого выгода. И заметьте, Василий Васильевич, какая странная особенность у Петербурга: в Питер приезжают, растут здесь, развиваются знаменитости и умирают затравленными… или же становятся изгнанниками. Итак, Василий Васильевич, можете спокойно путешествовать, а будет надобность в моей защите — не сомневайтесь…