Повесть об одинокой птице

– Ко мне? Я, что ли, раздаю благословения?! Да ты вообще понимаешь, что ты говоришь? Ты же перед всей церковью каялась, просила прощения. А теперь опять в грех? Ты что же, думаешь – это игрушки? Я уже несколько раз с братом Юрой говорила, чтоб с тебя замечание сняли, восстановили в членстве. А ты опять в мир? Ну, ты и подставила меня! Не ожидала я такого от тебя. Ой, не ожидала!

– Но в чем мой грех, если мы любим друг друга? – воскликнула она.

– Он мирской, не возрожденный человек! И ты еще спрашиваешь, в чем грех?! Да как ты могла сойтись с ним? Ты, верующая, христианка! Да это же позор! Позор на всю церковь. Такое бесчестие! А я еще, дура, хлопотала за нее! – сокрушалась Раиса.

– Раиса, я очень благодарна вам и всей церкови за то, что вы смогли меня принять. Простили. Но я люблю этого человека. У нас будет ребенок.

– Ребенок?! – в ужасе закричала та. – И ты это так спокойно говоришь?! Да ты в своем уме? Ты что, совсем не различаешь где мир, где Бог? Ты нарушила заповеди Божьи! – возмущенно воскликнула женщина.

– Какую заповедь я нарушила? – не выдержав, спросила она.

– Как какую? А прелюбодейство, это что, не заповедь Божья?

– С кем я прелюбодействую, если мы заключаем брак?

– А до брака, это что же, можно?

– Он любит меня. Мы не прелюбодеи! – резко ответила она.

– Ну, знаешь, после всего этого скажу тебе следующее. Во-первых, забудь дорогу к моему дому. А второе – брат Юра никогда не даст вам благословения. И значит, вы будете жить без благословения, без Бога, без Него. А жизнь без Бога – путь в ад. Я даже не знаю, что тебе сказать, чтоб ты образумилась. Никогда не думала, что ты такая испорченная. Все! Больше я не могу с тобой говорить. Вот тебе Бог, а вот порог.

Высказав все это, Раиса развернулась и быстрыми шагами пошла в сторону своего дома. А она стояла посреди улицы в оцепенении. Последние слова глубоко резанули ее. Жизнь без благословения – это то, чего она боялась. Завтра в церкви уже все будут знать о ней – значит, ей опять закрыта туда дорога. Она пошла домой.

Дома ее уже ждал он.

Таким ласковым и предупредительным она его никогда еще не знала. Его колкость и резкость мигом улетучились, как только они опять стали вместе жить. И теперь ожидание ребенка еще сильнее сплотило их.

После всех этих недель одиночества она не верила, что сможет опять быть такой счастливой. Но это счастье было чище, светлей и лучше того, что осталось в прошлом. Он действительно любил ее. И это было самое главное.

Она не верила братьям, говорившим, что Бог оставил ее. Нет, она постоянно чувствовала радость. А разве не Он давал ей ее? И разве она виновата, что любит и любима? Нет, еще раз она не даст растоптать свое счастье чужим предрассудкам! Это она твердо для себя решила.

После разговора с сестрой Раисой она не знала, как ей быть. Не пойти на собрание и тем самым показать им свою слабость и вину, или прийти туда, как ни в чем не бывало? Она остановилась на втором.

Встав в воскресенье, она сказала ему, что пойдет в церковь. Он не стал ни перечить ей, ни отговаривать, как было раньше. Он смирился с ее решением.

– Только давай я тебя провожу, – предложил он. Она сперва отказалась, как только представила его опять в окружении братьев, но он настаивал. Было скользко.

– Я тебя только до дверей провожу и подожду, заходить не буду, – убедил ее он, и она согласилась.

Они вместе вышли из автобуса, как в прошлый раз. Она шла чуть сзади. По дороге никто из знакомых ей не попался. Только уже подходя к дверям, она столкнулась с тем самым молодым братиком, который ее позвал тогда на братское совещание. Увидев ее, он, смутившись, кивнул ей головой. Но потом поднял голову и увидел, что она не одна, а с ним. В глазах юноши отразился какой-то испуг. Он поспешил к дверям первым. Она зашла за ним.

Войдя в зал, она села как обычно, на последний ряд у окна. В окне она видела его. Он сидел на поломанных качелях, пытаясь раскачаться. Ей было тепло и приятно его видеть. Она даже не смотрела на проповедующих, до нее доносились какие-то звуки, слова. И зря. Если бы она обратила внимание на лица братьев, то увидела бы, что они с особой строгостью смотрят на нее. Собрание еще не закончилось, когда Пастор встал и прошел в конец зала. Все невольно оборачивались ему вслед. Он подошел к ней.

– После собрания не уходи сразу, – тихо сказал он, – надо поговорить.

Она молча кивнула. По коже пробежали мурашки. Она взглянула в окно, но его уже не было на том месте, он ушел.

После собрания все чувствовали повисшее в воздухе напряжение. Даже сестры не спешили уходить, чинно снимая платки и ища повод задержаться. Она с братьями была за закрытыми дверьми в той же комнатке, которая негласно стала называться «братской». Брат Юра сидел за столом, вокруг, как на картине «Тайная вечеря» – другие мужчины. Она стояла.

– Садись, – сказал он, указав на тот самый стул. Она села. Нервная дрожь начинала холодком пробегать по ее телу.

– Мы экстренно собрались здесь вот по какому поводу. Ты недавно встречалась с одной из наших сестер.

Она кивнула головой.