Повесть об укротителе

Прихожу в цирк, а звери, как увидели меня, зарычали, завыли — есть просят. А что я им, бедным, дам! Смотрю, с Карлушей несчастье — весь в крови. Когда мы готовились к эвакуации, рабочие поставили корыто с крокодилом на Мишукову клетку, и пока я была у коменданта, Карлуша вылез из корыта и провалился лапами в решетку, а голодный Мишук встал на дыбы и отгрыз ему ноги. Бросилась я к раненому крокодилу, стащила его кое-как на пол и стала перевязку делать, кровь унимать. А голодные львы рычат, мечутся — кровь почуяли.

Вечером привезли немецкие солдаты тушу убитой лошади, и молоденький солдатик, осклабившись, сказал, показывая на зверей: «Матка, кушайт давайт». Обрадовалась я и, вооружившись большим ножом, стала разделывать тушу. Смотрю, входит в цирк Дротянко и с улыбкой приветливо говорит: «Хозяйничаете, Мария Петровна? Может быть, вам помочь?» Я вскочила и, размахивая ножом, как закричу на него: «Вон отсюда, негодяй! Вон! А то я на тебя зверей напущу!» Попятился он от меня, «Что вы, что вы, Мария Петровна… Я вам добра желаю…» Ушел, а я думаю: мне бы хоть на недельку кормов, а там, может, и наши придут…

Прошло несколько дней. Никто ко мне не приходит. Слышу, бой к городу приближается, и поговаривают люди, что наши наступают и уже недалеко от города. Немцы стали выезжать из города на машинах, нагруженных добром. Радуюсь я, что они отступают, а у самой что-то тревожно на сердце. Неужели, думаю, они забыли про меня? Не может быть. Ведь звери-то большая ценность. И вот поздно вечером заходят в цирк шесть автоматчиков и с ними ефрейтор с пистолетом на левом боку. У ефрейтора усики черные и маленькие, будто клякса под носом, а голос резкий, лающий. Посмотрела я на него и подумала: как обезьяна — Гитлера копирует. Что-то лопочет мне по своему, а я не понимаю, но догадываюсь, что ефрейтор показывает мне отойти от клеток. Защемило, у меня сердце — беду почуяло. Прижалась спиной к клетке, в которой сидел Султан с Фатимой, и говорю твердо: «Не пойду я никуда». А сама завела руку за спину и потихоньку отодвинула засов у двери. Думаю: Фатима умеет открывать дверку лапами. Ефрейтор что-то крикнул. Два солдата подошли ко мне, сцапали за руки, отодрали от клетки и оттащили в сторону. А потом все встали в одну шеренгу и направили автоматы на зверей. Кинулась я к ефрейтору и крикнула не своим голосом: «Что вы делаете, звери?!» Ефрейтор ткнул меня пистолетом в грудь, и я упала, а он пронзительно что-то прокричал и автоматчики застрочили…

Мария Петровна прикрыла лицо руками и умолкла.

Руслан, не сводивший с тети Маши наполненных слезами глаз, прижался к матери и прошептал испуганно:

— Мамочка, за что же это они их?..

— Чтобы наше добро, сынок, нам не оставлять. Мария Петровна открыла лицо и, глубоко вздохнув продолжала:

— Если бы вы видели эту ужасную картину… Окровавленные звери грозно и жалобно зарычали, взвыли и заметались в железных клетках. Большой белый Малыш уткнулся в угол и закрыл голову лапами, как будто лапы могли спасти его от пуль, а раненый Мишук с остервенением стал кусать самого себя в тех местах, где в него впивались пули. Таймур вцепился зубами в железные прутья клетки Я слышала, как у него треснули клыки. Фатима подсунула лапы под дверку и, приоткрыв ее, пыталась вылезти наружу, но, сраженная смертельно, осталась лежать на пороге клетки, придавленная дверцей. Вслед за ней сунулся Султан и выскользнул наружу. Он был страшен — рычащий, с открытой пастью и окровавленной гривой Автоматчики дрогнули и, беспорядочно отстреливаясь, попятились к манежу и залегли за барьер. Ефрейтор что-то крикнул. Лев прыгнул на него и придавил к земле. Автоматчики прекратили огонь. Раздались пистолетные выстрелы, и Султан повалился на бок…

Я убежала из цирка и спряталась у друзей… А ефрейтора Султан здорово покалечил — его увезли на санитарной машине. Солдаты сняли шкуры с убитых львов и медведей и отнесли коменданту, а медвежатину съели сами…

После того как Мария Петровна закончила свой страшный рассказ, все долго молча сидели с поникшими головами: их потрясла бессмысленная жестокость. Наконец Вера Игнатьевна тихо проговорила:

— Если бы звери могли мыслить по-человечески, то что бы они подумали о людях, которые их расстреляли?..

ТЯЖЕЛЫЕ ДНИ

Осенью сорок второго года, когда враг прорвался к Сталинграду и уже наступал на Кавказ около Грозного, цирковую труппу погрузили в Баку на нефтеналивное судно «Искра».