«Повесть временных лет» как исторический источник

Последнее упоминание Тмуторокана на страницах ПВЛ связано с возвращением «изъ грек» Олега Святославича под 6591/1083 г. и возвращением им себе отцовского Чернигова в 6602/1094 г. [Ип., 196 и 216], после чего этот загадочный город исчезает со страниц русских летописей так же внезапно, как и появился. Последнее наводит на мысль, что весь перечисленный комплекс известий, в том числе и «одиссея» сыновей Святослава Ярославича, обусловлен присутствием в Тмуторокане лица, в какой-то степени причастного к составлению ПВЛ. Обычно таким лицом считают игумена Киево-Печерского монастыря Никона[713]. Согласно Патерику этого монастыря, Никон при Изяславе оставил Киев и отошел «въ островь Тмутороканьскый», где еще при жизни Ростислава (т.е. до 1066 г.) он (а не Мстислав!) построил «церьковь святыа Богородици»[714], а после смерти этого князя по просьбе жителей совершил путешествие в Киев, откуда вернулся с изгнанным ранее Глебом Святославичем[715]. Последнее находит косвенное подтверждение в знаменитой надписи князя Глеба, «мерившего море по леду от Корчева до Тьмутороканя» в 1068 году, т.е. в первый же год по своем возвращении[716].

Однако именно эти разночтения по поводу церкви св. Богородицы в Тмуторокане, согласно сведениям Патерика превращенной Никоном в монастырь, который «иже и доныне есть прикладъ же имый в сей Печерьскый монастырь»[717], равно как и текста «Жития Феодосия» в ПВЛ, препятствуют однозначному решению этого вопроса, позволяя предполагать еще какой-то источник сведений, содержавший тмутороканские события до середины 80‑х гг. XI в., т.е. до возвращения в этот город Олега Святославича, быть может, «Тмутороканскую летопись», которую вел во время своего там пребывания Никон.

Наличие специальных обзоров и исследований, посвященных Тмуторокану/Тмутороканю, А.Н. Насонова[718], И.И. Ляпушкина[719], А.Л. Монгайта[720], А.А. Медынцевой, В.В. Мавродина[721] и А.В. Гадло[722] освобождают меня от необходимости изложения догадок и заключений исследователей этих вопросов, ограничившись констатацией 1) наличия на Тамани в 1068 г. города Тмуторокана (а вовсе не «Тмутаракана» как пишут вслед за Б.А. Рыбаковым даже такие исследователи надписи Глеба, как А.А. Медынцева, не задумываясь, что искажая топоним, засвидетельствованный ПВЛ и надписью, они искажают исторический источник[723]), возможно, идентичного Матрике-Матрахе-Таматархе византийских текстов, 2) отсутствия на Таманском городище сколько-нибудь выраженных следов торговых контактов с Поднепровской (Киевской) Русью[724] и 3) наличия привнесенных в ПВЛ отдельных сведений о Тмуторокани, связанных с именем Мстислава и с судьбами сыновей Святослава Ярославича, подробно рассмотренных мною в другом месте[725].

Все эти данные позволяют заключить, что переходящего по наследству русского княжения в Тмуторокане не было: он был, так сказать, «свободным городом росов», подчинявшемся праву сильного, переходящим из рук в руки (от Глеба — к Ростиславу, потом снова к Глебу, о чем свидетельствует датированная надпись на «тмутороканском камне», затем — к Роману и к Олегу, после чего там водворился Ратибор, наместник Всеволода Ярославича, в свою очередь изгнанный Давыдом Игоревичем и Во-лодарем Ростиславичем, которых точно так же изгнал из города вернувшийся Олег), городом изгоев и вольницы, напоминающим более поздний Берлад на Дунае[726]. Всё это объясняет отсутствие устойчивых торговых связей его с Поднепровьем, отсутствие собственной экономической базы (вспомним постоянные указания восточных авторов на отсутствие у русов земледелия, садов и виноградников, лошадей и скота, который они покупают у кочевников[727]) и последующее, уже в начале XII в. выпадение города (как, впрочем, и всей черноморской «Росии») из сферы жизни Киевской Руси[728].

Нет объяснения другому: каким образом на протяжении X–XI вв. поддерживались устойчивые контакты между Боспором и Поднепровьем? Каким образом Святослав Ярославич мог из Чернигова «сходить» в Тмуторокан только для того, чтобы выгнать оттуда Ростислава, которому А.В. Гадло, похоже, совершенно справедливо усвояет известные печати с именем «Михаила, архонта Матрахи»[729], и «укрепить» на княжении Глеба? Все эти перемещения, требующие преодоления многих сотен километров бездорожья, физических преград и продвижения по враждебным территориям вызывают естественное недоверие к информации ПВЛ, хотя на самом деле мы просто еще не знаем, каким образом согласовать ее с описываемой ситуацией.