Повести

Старый Лоев слушал и радовался. То, что он слышал о зяте, было для него ново. До сих пор он считал его просто хорошим парнем, примерным, работящим хозяином, но не предполагал, что Русин шел новым путем еще с военных лет. И теперь ему стало ясно, почему они так подружились с Ильей. Каждый вечер вместе куда-то ходят, читают газеты, посещают собрания. В один из вечеров заперлись в кладовке и распределяли листовки. А потом исчезли и вернулись под утро.

Одно тревожило старого Лоева — чем дальше, тем злее и раздражительнее становился сват. И как Русин ни скрывал, отец уже догадывался о выбранной сыном дороге. А если бы и не догадывался, нашлись бы «доброжелатели», подсказали бы. Рано или поздно должна была разразиться буря, которой Лоев боялся. Однажды Гашков уже упрекнул Тинку в том, что ее братья заразили своими глупостями его сына. А теперь выходит, что Русин еще на фронте понял, с кем ему по пути. Только Гашков этому не поверит… Этот бирюк задаст жару и сыну, и снохе, весь дом разнесет. А больше всех достанется Тинке. На ее голову посыпятся все шишки. Она пожалуется матери. Старая начнет переживать и сохнуть…

Но когда бывший взводный командир Русина стал говорить о внутреннем положении Болгарии, все эти опасения и заботы испарились. Старик стоял у стены и ловил каждое слово оратора. И ему казалось, что невидимая добрая рука снимает старую ветхую повязку с его глаз. Он словно прозрел. Теперь-то он до конца понял, почему болгарские коммунисты защищают новую власть в России! Он понял, почему новый царь поставил во главе министерства внутренних дел широкого социалиста. «Каждый, кто борется против коммунистов и против Советской России, мил и дорог болгарской буржуазии, — сказал оратор. — А кто с коммунистами и с Советской Россией, тот с народом».

«Что правда, то правда», — согласился старый Лоев и распрямил спину — ему показалось, что с нее упал давнишний груз…

Кончилась молотьба. На расчищенных от соломы и пыли гумнах крестьяне обивали остатки самых хороших, самых здоровых колосьев, которые не смогли обмолотить ни дикани[6], ни воловьи копыта. Из таких остатков получалось самое лучшее зерно. Обычно его оставляли на семена.

Веялки, неустанно тарахтевшие и по вечерам окутывавшие село облаками пыли, одна за другой замолкали. Легкий вечерний ветерок сметал соломенную труху с крыш навесов на улицу, где она смешивалась с прогретой за день дорожной пылью. На заре в поля тянулись вереницы телег, к вечеру они возвращались нагруженные кукурузными стеблями. Подходило время уборки кукурузы.

Заканчивали молотьбу и Гашковы. Старый Гашков большую часть земли сдавал в аренду, но ту, что была получше и находилась поближе, он обрабатывал сам.

В тот день обмолачивали рожь. Обмолачивание ржи — самая трудная работа на гумне. Большие тяжелые снопы нелегко перетрясать вилами. До полудня нужно было обмолотить половину снопов, ссыпать в кучу зерно, а потом справиться с остальными. На помощь пришли Лоевы. Они сновали по широкому гумну, развязывали снопы, равномерно раскидывали их, подметали, чистили, собирали. Старый Лоев сидел на массивном каменном вальке и присматривал за волами, чтобы те не тыкались мордами в колосья.

В тени ветвистой груши сидел Добри Гашков, курил, наблюдал за работавшими. Босой, в расстегнутой рубашке, он задыхался от летнего зноя и пыли. Русин, улучив свободную минутку, уходил к овину и возился там со старой телегой. Он так увлекся этой работой, что у него спина взмокла от пота. Без устали носилась по гумну и молодая сноха Гашковых. Она часто наклонялась, чтобы поднять то вилы, то грабли, то решето, и тогда становились видны икры ее стройных мускулистых ног, исколотых колючками, исцарапанных жнивьем. Ей помогали три снохи Лоева. Часто прибегал Милин. Приходила и старая Лоева, останавливалась возле Гашкова, перекинувшись с ним парой слов, опять торопилась домой. Стоян с Ильей копали на краю двора яму под фундамент нового дома. Не появлялась только старая Гашковиха — она суетилась на кухне, готовила обед и ужин для работающих.

На валек вскочила жена Милина, подхлестнула опытных волов. Старый Лоев присел в тени груши. Гашков, довольный бесплатной помощью, в этот день пребывал в хорошем настроении. Хотя под деревом было много места, он, чтобы оказать свату уважение, подвинулся, сунул руку в карман и протянул соседу табакерку. Они молча закурили, глядя на рожь, которую подминал под себя тяжелый каменный валек.