Повести

Наверное, только что пришёл поезд, потому что от вокзала шли люди с чемоданами и с мешками… Вдруг я увидел в толпе высокую женщину с ребёнком на руках, и сразу мне почему-то вспомнился городок на Чёрном море, норд-ост, снежная буря я та женщина, которая унесла ребёнка из развалин разбитого дома. Эта женщина была одета совсем иначе — в рыжий тулуп, но меня словно что-то подтолкнуло, и я пошёл за ней. Мне показалось, что ребёнок у неё неестественно тяжёлый.

Женщина вошла в пустынный и глухой переулок, спускавшийся к реке. Я крался за ней мимо бесконечного забора. Вдруг она оглянулась. Я прижался к стволу берёзы, и женщина меня не заметила. Она повернула вправо и вошла в ворота. Окна этого дома были заколочены, и вид у него был совсем нежилой. Я стоял, не шевелясь, ожидая, что будет дальше. Не прошло и минуты, как женщина вышла. Ребёнка при ней не было! И прежде чем я успел опомниться, она перебежала через улицу и скрылась в противоположных воротах.

«Двор проходной, она уйдёт за реку», — подумал я. И как раз в это время в переулке появился человек в ватной телогрейке. Не заметив меня, он вошёл в те самые ворота, где женщина оставила ребёнка. Через несколько секунд он вышел обратно с ребёнком и быстро зашагал по переулку. Я кинулся за ним. Он свернул за угол и вошёл в какую-то калитку.

«Уйдёт!» — подумал я и, не раздумывая, проскочил в калитку за ним следом. В полутьме я увидел пустой двор, крыльцо и дверь, в которой торчал толстый ключ. Стараясь, чтобы не скрипнули ступеньки, я на цыпочках подеялся на крыльцо.

Кругом всё было тихо. Я толкнул дверь — она слегка приоткрылась. Вошёл в тёмные пустые сени и остановился, не зная, куда дальше итти…

Вдруг кто-то с силой оттолкнул меня к стене, Дверь с грохотом захлопнулась, и я услышал, как ключ два раза повернулся в замке.

Я остался один в темноте.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, в которой Иван Забегалов встречает в Решме «зеленую стрелу»

Ловушка! И я сам виноват, что попал в неё!

Я прислушался… В доме было тихо. «А вдруг они меня подожгут здесь, как там, в Н.? — мелькнула мысль. — Ну нет, так просто им не удастся покончить со мной. Будь, что будет!»

И я стал изо всех сил барабанить в дверь кулаками и кричать. Быть может, кто-нибудь из прохожих услышит.

Когда я уже совсем охрип и отбил себе руки, на дворе послышались шаги. Старческий голос спросил недовольно:

— Эй! Кто стучит?

— Откройте! Меня заперли…

Ключ два раза повернулся в замке. Дверь распахнулась.

— Это вы, молодой филателист? — удивленно спросил тот же старческий голос. — Как вы попали сюда?

Я увидел — кого бы вы думали? — старого марочника! Я сказал ему, что мы играли тут с товарищами, и они подшутили надо мной. Заперли и убежали.

— Плохие шутки, — недоверчиво покачал головой старик. Очень плохие шутки. Ну, что ж, идите… Э-э, молодой человек, это не вы обронили?

Нацепив свои очки, старик внимательно разглядывал маленький носовой платок.

…— Э-э, молодой человек, это не вы обронили?

— Нет, это не ваш платок, — сказал он задумчиво сам себе.

Я увидел в уголке платка небольшую зелёную стрелку. Точно такая же была вышита на платке кассирши кино «Аврора» в городе Н.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, в которой Иван Забегалов убеждается, что попал впросак

Мне было необходимо поделиться с кем-нибудь всем, что я узнал. Рассказать о женщине, передавшей ребёнка, и о том, что «непрошенные гости», о которых говорил Пётр Сергеич, каким-то образом очутились в Решме. Но не со старым же марочником мне делиться! Почему он очутился на краю города, в пустующем доме? Может быть, он тоже — «зелёная стрела»? И сколько их, «зелёных стрел»? Одна? Две? Три? Десять?

Придя домой, я застал мать в постели. Она мучительно кашляла. Я опустился на колени подле кровати и прижался щекой к её руке. Рука была сухая и горячая.

— Доктор у тебя был?

— Нет, завтра будет. Ты где пропадал, сынок?

— Я? У одного знакомого был, у Проши с Химкомбината… Я с ним в поезде познакомился.

Я сказал неправду, чтобы не огорчать мать. И сразу же решил; конечно, надо пойти к Проше и рассказать ему всё!

На другой день я поднялся чуть свет.

Через час я уже стоял в бюро пропусков комбината. Девушка в будке сказала мне, что пропуск мне она выдать не может, но сейчас вызовет товарища Прохорова в проходную. Через несколько минут ко мне вышел Проша.

— Ты? Наконец-то пришёл, Ваня — русский моряк? — приветствовал он меня так весело, что я почувствовал: вот этот мне поможет. Я торопливо рассказал ему про вчерашнее. Проша сказал:

— История, действительно, весьма подозрительная. Зачем им понадобилось запирать тебя в пустом доме? И что это за ребёнок такой? Ты говоришь — мужчина в телогрейке? А шапка у него какая? Впрочем, ты погоди минутку, надо предупредить, что я ухожу.

Я понял, что Прошу история заинтересовала.

Когда мы вышли на улицу, он спросил: