Повести

 — Правильно мать говорит, — согласился я. — Выбери что-нибудь утешительное.

 — С первого псалма начну, — решил отец, — а там видно будет.

Причесав остатки волос на голове, отец отправился.

Гагару расшиб паралич. Всему виною был огромный, волоцкой породы, злой баран.

Летом в особом стаде Гагары этот баран ходил с кожаной завеской на лбу, которая закрывала ему глаза. Он не раз нападал на пастуха, сшибал его с ног. Баран, сколько его ни били, никого не боялся, кроме своих домашних. Особенно боялся самого Гагары, но старик в этот вечер вперзые надел новый полушубок. Баран сзади обнюхал его и, не признав своего хозяина, слегка толкнул. Старик освирепел, ударил барана граблями. Тому только этого и надо: отступил, нацелился, и Гагара, успев только крикнуть: «Что ты, че–орт!», свалился на мерзлую кучу навоза.

Две недели старик ничего не мог говорить — отнялась правая сторона, потом отошел немного, я первые слова его были: «Зае–еза ба–ана!» Барана зарезали, принесли показать баранью голову. Гагара посмотрел на нее одним глазом, злобно плюнул и приказал: — Су–удень…

Из головы барана сварили студень, и Гагара ел своего врага три дня.

Нам со старостой пришло распоряжение снова составить списки на скот. Список мы составили и написали, что в деревне у большинства крестьян скота почти не осталось. Напрасны наши труды! Пришел приказ от продовольственной управы немедленно сдать каждому двору без исключения по два пуда мяса натурой или по три живым весом. Цена казенная. В конце приказа угроза судом. Вот тебе и телка, которую я прочил на избу. Какая тут изба! Хлеб тоже на исходе. Тревожно, когда в сусеке, особенно где лежит рожь, начинает лысеть дно, — ведь вся надежда на этот запас. Больше ниоткуда не прибавится.

Отец, приходя от Гагары, каждый раз сбрасывал полпуда со счетов. Мать радовалась и, когда молилась, ложась спать, вслух, как молитву, твердила:

 — Господи, господи, пошли Гагаре болезню еще месяца на полтора.

Отцу это не совсем нравилось — кощунство вроде, а мне потешно.

С улицы, запыхавшись, прибежал Васька. Он весь в снегу…

 — Братка, — заявил он, — Степку Ворона привезли. В темных очках, и голос хриплый!

 — А–а, газом хватило! — догадался я.

Про Степку ничего не было слышно. Думали, что он или в плен попал, или погиб где-нибудь. Глядь, объявился.

Я решил пойти к нему дня через три–четыре, когда домашние и сам он придут в себя. Но Степку привел ко мне его брат на второй же день.

Говоря с ним, я не мог смотреть на его темные, с огромными выпуклыми стеклами очки. Один только раз глянули на меня оттуда его неестественно расширенные глаза. Но оказалось, он все-таки видит: к лавке прошел не ощупю, как слепые, и, прежде чем сесть, отодвинул донце с гребнем. Я протянул ему папироску.

 — Нет, мне теперь ни курить, ни пить, — как из могилы, произнес он.

 — О пенсии надо хлопотать, — посоветовал я.

Мы с ним дружили с самого детства. Степка тоже любил читать, но читал он меньше меня, не был так чувствителен к прочитанному, не плакал над жалостливыми рассказами, не восторгался подвигами, хотя сам был очень храбрый. У Степки пытливый ум. Всегда расспрашивал, доискивался «до корня». Если что брался делать, делал обдуманно: прощупает, взвесит, рассмотрит.

 — Значит, Степа, и ты отвоевался?

 — Кто умеет, недолго, — судя по его искривленным губам, он усмехнулся.

 — Хорошо, что жив. О мире ничего там не слышно?

 — Какой мир! Опять наши пошли в наступление. — Помолчав, он как бы сам себя спросил: — Зачем эта война?

 — Я, Степа, в этом деле понимаю столько же, сколько и ты.

 — Главное, к чему все дело клонится? — прохрипел он и опустил голову.

Мы долго молчали. Затем я осторожно спросил:

 — Помнишь, Степа, что было в шестом году? К тому, видать, все дело клонится.

Как он уставился на меня страшными глазами! Крепко сжал кулак, злобно скрипнул зубами и ударил по столу.

 — Да! Так и будет! На фронте то же говорят…

В Степке проснулся достойный сын отца, Тимофея Ворона, одного из вожаков нашего села. В схватке со стражниками отец был ранен и вскоре умер. Теперь на смену подрос и явился с фронта новый Ворон — Степан. Ворон — злой, разъяренный.

* * *