Повести

 — За здоровье старших товарищей — Филиппа, Петра и всех, кто был на войне, ура–а! — прокричал племянник Семена.

 — Спасибо, ребята, — ответил Филя.

 — Тебе спасибо. Обучил нас хоть к местности применяться.

 — Верно, я научил применяться к местности, а мой друг научит вас словесности, — складно ответил Филя и, довольный этим, рассмеялся. — Упросим?

 — Упросим!

«Ага, вон в чем дело!»

 — Хорошо, ребята, — согласился я.

Еще выпили, в голове уже зашумело, а на душе стало так радостно. Глядя на родные безусые лица наших ребят, каждого хочу обнять и расцеловать.

 — Ребята, моя словесность будет не о воинском уставе и не о том, как кого величать, а о самой войне. Война, ребята, базар невеселый. За что же воюем? Если об этом спросите у большого начальства, вас бросят в карцер или в тюрьму. Но может случиться, что и ответят. Какой-нибудь взводный скажет, что мы воюем за веру, царя и отечество. В церкви тоже так говорят. Хорошо. Вот сейчас и разберем, что такое вера, царь и отечество.

Кроме рекрутов, в избе находились жена Фили, отец, старший брат с женой. Бабы прислуживали за столом, отец сидел на кровати. Время от времени ему туда передавалась чашка с самогоном. Брат сидел на сундуке и за все время не проронил ни слова.

 — Так вот, ребята, — продолжал я, — то, чтобы услышите сейчас, запомните покрепче. Мне на ухо сказано, а я д. ам по–дружески. Говорят — мы защищаем веру. Выходит, что наша православная вера лучше всех на свете. И вот немец, австриец и турок решили отвоевать ее у нас. Но зачем же из-за этого воевать? Пусть переходят в нашу веру… и все. Допустим, не так: не нашу веру берут себе, а нам свою хотят навязать. Тогда вопрос: какую? Вер много: мусульманская, католическая, лютеранская и другие. Да и для чего это им? Какая от этого польза? Нет, не за веру война. У Франции и Англии вера тоже не православная, а они наши союзники… Теперь говорят: «за царя» воюем. Кому же понравился наш царь? Кто хочет его взять к себе? У немцев свой есть — Вильгельм. У австрийцев тоже свой, у турок — султан. Что они, хуже нашего царя? Повернем по–другому. Нашего царя хотят сжить с престола, а дать нам взамен своего. Ребята, каков наш царь, говорить не буду, но много за него голов полегло, много рук, ног оторвало, сам он многих казнил и в тюрьмы упрятал. А что он дал нам? Земли прирезал? Лесу отпустил? Земля, как была у помещиков да у богатеев, так и осталась. Царь наш, кроме как купцам, помещикам и фабрикантам, никому не нужен. Кстати, в царской фамилии и кровь немецкая есть. Царица — та целиком немка. Если посадят нам нового царя — хрен редьки не слаще. Теперь…

 — Выпьем еще по одной! — возбужденно крикнул Филя и ударил кулаком по столу. — Как ты, Петр?

 — Как и ты, Филя!

Ребята зашумели, застучали о чашки кувшинами с самогоном. Я смотрю на Филиппова отца. Он сидит, низко опустив бородатое лицо, и покачивает головой. Что думает старик? Удивляется ли моим отчаянным словам или осуждает их? И не слишком ли я разошелся? Будь что будет, — решаю я, — раз начал, надо кончить! И, чокнувшись с Филей, подмигнув ему, опрокидываю чашку с пахучим, прижженным самогоном. Пока закусывают, я обдумываю, как поскладнее и понятнее рассказать о том, чему научился у брата Миши.

 — Словесность продолжается! — огласил Филя.

 — Теперь об отечестве. Почему-то отечество поставили сзади веры и царя. Выходит, отечество надо защищать в последнюю очередь. Разберемся, что такое отечество? Это — отец, от которого ты родился, это — родина. Казалось бы, раз есть родной отец, он тебя любит, заботится, кормит. Конечно, Россия — наша родная земля. Да кто над ней хозяин — вот вопрос? И что этот хозяин народу дает? Что нам с вами дали? Земли нет, образования нет, скот и хлеб отбирают на войну, самих гонят туда же. А фабриканты, заводчики наживаются на военных заказах, кладут деньги в банк, помещики поставляют в армию хлеб и мясо. Они и в правительстве сидят, в министрах. А подставляют они свой лоб? Не такие дураки. У Климова три сына — офицеры. Один у воинского в комиссии, второй закупает фураж, третий в Пензе примазался. Так р воюют… Ведь у них полторы тысячи десятин земли, десять тысяч шленских овец, салотопный завод, сад, бахча, лес и огромное имение. Есть за что воевать! Война, ребята, не за веру, не за царя и отечество, а за прибыли богатеев. Ссора вышла промеж миллионщиков разных империй. Они торговлю добром вести не сговорились и решили взять силой. Вместо того чтобы самим лбами стукнуться, нас стукнули.

 — Нам-то теперь как, воевать аль нет? — спросил Степкин братишка, который, вероятно, уже кое-что слышал от Степки.

 — Ребята, я вам рассказал, что знаю, а попадутся бывалые люди, научат, что делать.

 — Берегите свою силу! — вдруг прогремел Филя.

 — Молодец, — хлопнул я его по коленке. — Вот, ребята, верно, берегите силу. И военное обучение вам пригодится. Скажу прямо: скоро–скоро придет время, когда отечестве! будет наше. В правительстве будут наши люди. К этому дело клонится. А немцу не царь, не вера, а земля наша нужна. Верно, Филя?