Повести

И вот взорвалось, захрипело, заревело разноголосо: тут и удивление, и вопросы. Кто отвечает «нет», некоторые — «знаем».

 — Дошло ли до вас обращение «К гражданам России»? — спрашиваю.

 — Не–ет! — ответили единодушно.

 — Записывайте. Размножите и доставите в села и деревни. Вывесите на видных местах, прочитайте на собраниях, митингах. Начинайте: «К гражданам России!»

Явственно зашуршали по бумаге карандаши и перья. Скоро понеслись одно за другим восклицания:

 — Есть… Дальше… Медленнее… Быстрее… Это ты, дядя Алеша?.. А это ты, молокосос? Не научился быстро писать…

 — Продолжаю. Пишите: «Временное правительство низложено». Точка.

 — О–ох! — вздохнуло в трубке. — Вот так то–очка!

Я медленно, растягивая слова, продолжаю:

 — «…Государственная вла–асть… перешла… в руки… органа… Петроградского… Совета… рабочих и солдатских депутатов — Военно–революционного комитета, стоящего… во главе… петроградского пролетариата и… гарнизона». Точка. Проверьте. Повторяю.

Забубнили, забарабанили, захрипели, запели, то радостно восклицая, то гмыкая от недоумения.

 — С новой строки. «Дело, за которое боролся народ», поставьте двоеточие.

 — А троеточие можно? — ехидно спросил кто-то.

 — «…неме–едленное предложение… демо–кра–тиче–ского мира», запятая… «отмена… помещичьей собственности на землю», запятая…

 — Это верно, пока запятая, — перебил тот же ехидный голосок.

 — Повторите… не понимаю! — удивленно произнес голос.

Ему быстро кто-то ответил:

 — Чего не понимать? «Отмена помещичьей собственности на землю».

 — «…рабочий контроль над производством», запятая, — продолжаю я.

 — Это нас не касается, — пробурчал кто-то.

 — «…создание… Советского….» Слышите: «Советского»?

 — Слыши–им… «Сове–етского».

 — «…правительства», запятая, «это… дело… обеспечено».

Подождав некоторое время, я громко говорю:

 — Точка!

 — Покорнейше благодарим за такую точку, — опять тот же ехидный голосок.

 — С новой строки. «Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!» Подпись: «Военно–революционный комитет… при Петроградском… Совете… рабочих и… солдатских депутатов…» Число: «Двадцать пятого октября тысяча девятьсот семнадцатого года». Записали? Принимайте вторую.

 — Кто передал? — раздались требовательные голоса.

Что им ответить? Моя фамилия ничего им не скажет. Заявить, что я — секретарь уездного революционного комитета? Но они и о комитете ничего еще не знают.

 — Это Николай Иваныч? — спросил баритон.

 — Здравствуйте, — отвечаю.

 — Значит, Временного нет?

 — Кончилось.

 — Ти–ише! — прогремел бас. — Давайте вторую.

 — Пишите, — сказал я.

«Трудящиеся уезда!

Помещичье–кулацкое правление Уездной Земской Управы свергнуто. Арестованные большевики из тюрьмы освобождены. Власть в уезде перешла в руки военно–революционного комитета.

Трудящиеся крестьяне, фронтовики, народная интеллигенция! Поздравляем вас с пролетарской революцией. Немедленно организуйте советскую власть в селах, деревнях. Создавайте боевые вооруженные отряды по охране Советов.

Где еще гнездятся помещики, немедленно изгоните их. Возьмите на учет и под охрану имущество. Отныне все принадлежит народу.

О дне созыва Уездного съезда Советов будет извещено.

Да здравствует власть Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов!

Председатель революционного комитета — Шугаев

Члены — Михалкин. Рахманов

Секретарь — Наземов».

 — Приняли, граждане?.. Да, передал Наземов…

 — Это к сведению? — спросил тот же ехидный голосок.

 — К немедленному исполнению! — говорю.

 — Скажите, гласных земства тоже арестуют?

 — Граждане, всё! — сказал я.

 — Скажите, волостные земства распустить или разогнать?

 — А я снова спрашиваю. Я — гласный. Мне самому явиться или за мной приедут?

В трубке хохот, кашель.

 — Объяви себя сверженным, — советует один.

 — В большевики переходи!

 — Господа, господа!

 — Какие, к черту, «господа»?

И опять перекличка, восклицания, смех.

 — А скажите, секретарь вы там или кто, какая доктрина будет у новой власти? — спросил тот же ехидный голосок.

Что ему ответить? Что за «доктрина»?

 — Ничего, — отвечаю. — Лечить хорошо будет.

 — Лечить? Доктрина? — послышался смешок.

Я быстро зажимаю трубку, обращаюсь к старшей телефонистке:

 — Скажите, как точнее объяснить: «доктрина»?

 — Наука или…

 — Спасибо. — И тем же голосом отвечаю: — Да, да, хорошо будет лечить…

 — Вы спутали с доктором?