Повести и рассказы

От волнения он заговорил в своей любимой манере - вопросами.

- Он простудится, - сказал заботливый Принц.

- Лучше спастись простуженным, чем погибнуть здоровым! - воскликнул я.

Покойник разделся. Девочки отвернулись.

Голый Покойник (то есть почти голый: трусы оставались на нем) пролез сквозь узкое отверстие.

- Разогрейся! - посоветовал из подвала Принц Датский. - Побегай!

Покойник забегал.

- Сначала оденься, а потом уж… - сказал добрый Принц.

От холода Покойник дрожал и плохо соображал. Наташа и Миронова стали натягивать на него рубашку, пиджак и пальто. Брюки он надел сам.

- Теперь Глеб! - сказал я.

- Я потом… раз из-за меня… - тихо сказал Глеб. - Ведь все это…

- Расследование закончим потом, - шепотом перебил я его, хотя мне очень хотелось спросить прямо в. упор: «Зачем ты все это сделал?» - Сейчас выяснять не время, потому что дорого время!

Глеб тоже скинул пальто и протиснулся.

Принц Датский указал на просвет.

- А теперь уж ты, Алик!

- Я покину подвал последним! - сказал я так, будто был капитаном гибнущего корабля: капитаны всегда покидают судно последними.

Принц Датский смущенно развел свои огромные руки в стороны.

- Мне ведь тоже придется… Как Покойнику… Девочки отвернулись.

- И вы тоже, - сказал Принц мне, Глебу и Покойнику. Большая физическая сила продолжала сочетаться в нем с детской застенчивостью.

Принц не был толстым, но мышцы вздувались у него на руках, на груди, даже на животе и могли застрять в узком проходе. По-спортивному быстро он перекинул одежду на улицу, преодолел препятствие, оделся и сказал:

- Можете смотреть!

Он стал по-спортивному высоко поднимать ноги, совершать пробежку по пустому мокрому саду. Вслед за ним затрусил Покойник. Они согревались. А я?..

Я остался один по ту сторону двери, в подвале. С друзьями всегда приятней, спокойнее, а в подвале особенно! «Что, если сейчас из другой двери появится племянник Григорий?» Эта мысль подтолкнула меня: я заторопился, сбросил пальто. И тут же подумал о другом: «Как я буду протискиваться сквозь узкую щель на глазах у Наташи Кулагиной?..» Я всегда очень боялся предстать перед ней в невыгодном свете, в каком-нибудь смешном виде. Парикмахер сказал как-то маме: «У вашего сына сзади красивая форма головы. Благородная!» И я старался почаще поворачиваться к Наташе затылком… «А сейчас она увидит, как я буду краснеть и сопеть, пролезая с трудом между стеной и дверью!» Эта мысль заставила меня похолодеть. Думаю даже, что мне было холоднее, чем Покойнику, когда он остался в одних трусах, потому что я похолодел внутренне.

К тому же оказалось, что мне нужно снять не только пальто, но и куртку: выяснилось, что я тоже довольно плотный. А под курткой была старая рубашка, которую мама заштопала на самых видных местах. Она была теплая, и поэтому я надел ее в тот день. Мне не хотелось, чтоб Наташа видела эту рубашку.

«А все из-за Глеба! Зачем ему это было нужно?.. Зачем?! - Я, кажется, впервые взглянул на него со злостью. - И из-за Племянника! Как бы этому Племяннику отомстить! Хоть немного! Хоть чем-нибудь!..» В тот же миг идея озарила меня.

Я нащупал в кармане карандаш и бросился обратно во мрак подвала: мне захотелось оставить кое-что на память Племяннику, какие-нибудь строчки, которые бы его разозлили.

- Куда ты?! - крикнул Покойник так, будто прощался со мной навсегда. Он боялся без меня оставаться! Это было приятно!

- Не бойся, вернусь! - успокоил я Покойника. Подбежал к старому садовому столику - и вдруг…

С ужасом услышал я, что со стороны двери, запертой на щеколду, послышались шаги. Это спускался племянник Григорий. Он, наверно, хотел поиздеваться над нами: спросить, как мы себя чувствуем, не соскучились ли или что-нибудь вроде этого. «Если ему никто не ответит, - подумал я, - он сразу поймет, что мы убежали, и устроит погоню. Выйдет во двор и снова захватит всех!» События с головокружительной быстротой сменяли друг друга!

Сердце замерло у меня в груди, а может быть, вовсе остановилось. Каждый шаг за дверью, на лестнице, отдавался трагическим эхом у меня внутри, будто от ужаса там образовалась какая-то пустота… Так и есть!

- Эй, гаврики! Что это вы молчите, будто мать родная не родила? Заснули? - крикнул Племянник.

- Так точно. Все спят! - громко ответил я.

- Это ты, парнек?

- Я!

- Опять выскакиваешь?

Он не знал, что выскочили как раз все остальные, а я остался.

- Куда же я выскочу, если вы дверь закрыли?

- Посидите еще немного! Закаляться надо. Ты как считаешь, парнек! Надо вам закаляться?

- Еще бы!

- Ты ведь хотел познакомиться с Дачником?

- Еще как!

- Теперь познакомился?

- Конечно!

- Ну вот, видишь! Может, и о тебе когда-нибудь книжку напишут.

- Если я дойду до его состояния.

- Ага!

Он засмеялся мелким и дробным таким смешком, будто монеты рассыпал по лестнице.

«Зачем ему нужно, чтобы мы сидели в подвале? - рассуждал я. - Да ни за чем!

Просто он выполняет чужую просьбу». Я знал чью именно! Но выполнял он ее с удовольствием: ему приятно было кого-то помучить. Такой у него был характер.

Племянник зевнул длинно, словно завыл:

- Пойду-ка тоже вздремну…