Повести и рассказы

Психиатр повёл дочь в Филармонию слушать Вагнера. Юля любила сидеть на хорах, чтобы видеть люстры. Она смотрела на сверкающий хрусталь, потом на отца с закрытыми глазами и думала о том, что очень его любит и никогда не покинет. После концерта Марк Семёнович повёл Юлю в Роскошный Ресторан. Она шла с ним под руку — шестнадцатилетняя девушка в тёплых сапожках и дорогой шубке. Был мороз, над городом взошла луна, блестели звёзды — тихие, равнодушные и неподвижные. А под ними шумела уютная земная жизнь с домишками, окошками, людишками и машинками.

— О чём думаешь, доченька?

— О том, что мне жутко от чёрного неба и тайн Вселенной.

— А мне жутко от тайн человека. Что прячет космическая бездна — не так страшно, как то, что скрывает в себе человек. Как можно постичь умом планомерное, равнодушное убийство маленьких людей, обывателей? И дети... Как можно убивать детей? Вот тайна. А космос — ерунда.

— Это у тебя после Вагнера?

— Ой, Люлечка, подожди-ка. Подожди. Пойдём!

Марк Семёнович вдруг понёсся вперёд, Юля еле поспевала за ним. Роскошный Ресторан остался позади, впереди были проходные дворы и подворотни. Марк Семёнович преследовал быстро идущего человека, который, покружив по Желябова и Перовской, нырнул в подвал, где была прокуренная рюмочная.

Марк Семёнович встал в углу зала и впился глазами в того, за кем бежал, напрочь забыв о шампанском и киевских котлетах. Это был грязно одетый молодой красавец со спутанными кудрями, румянцем и опущенными глазами с длинными ресницами. Красавец тихо подходил к стойкам, за которыми выпивали галдящие люди, тихо брал недоеденные бутерброды, молниеносно их зажевывал и тихо отходил. Он пихал и выливал в рот всё, что попадалось под руку: водку, кофе, лимонад, селёдку, шоколад, лимончик. Потерявшие бдительность посетители заведения только диву давались — куда же всё исчезало?

В рюмочную зашли два высоких человека с артистическими лицами. Это были молодые, но уже состоявшиеся художники, они поздоровались с Марком Семёновичем, потому что встречали его в кругах, и посмотрели внимательно на Юлю. От стоек неслись приветы и приглашения состоявшимся художникам, их здесь хорошо знали. Состоявшиеся художники взяли водки, пельменей и встали к стойкам. Тут один из них увидел молодого красавца, лёг грудью на тарелки и закричал: «Человек-говно! Внимание, Человек-говно!» Красавец как раз нацеливался на чей-то бутерброд с килькой. Народ всполошился и прогнал красавца, но тот не ушёл, а тихо встал на пороге, внимательно следя за выпивающими.

Марк Семёнович строчил в блокноте, а Юля всхлипывала — она очень устала, ей хотелось есть и пить, и её пугали тонущие в кухонном чаду силуэты бубнящих мужчин в чёрных пальто. Кроме продавщицы и уборщицы, которая складывала на поднос грязную посуду, она была здесь единственной женщиной. К ней подошёл один из состоявшихся художников.

— Юля, простите, а что это Марк Семёнович так старательно записывает? Пишет книгу про сумасшедших?

— Да, побежал за этим — который всё доедает.

— А он не сумасшедший, он прикидывается. Юля, можно вас угостить мороженым? Пока папа работает. Меня зовут Борис, а там — Павлик. Который руками машет.

Борис был таким красивым, смотрел так внимательно и говорил так ласково, что Юля решилась пойти к стойке. Чёрные пальто почтительно посторонились, уборщица махнула под носом вонючей тряпкой, и перед Юлей выросла башня слоновой кости, облитая двойным «Золотистым» сиропом. В мороженом были кусочки льда, которые приятно хрустели и таяли на языке.

— А Марк Семёнович все пишет. Марк Семёнович, выпейте с нами рюмочку! Не слышит.

— У меня завтра четвертная контрольная. Я в это время спать ложусь. А папа меня сюда привёл. Хотя я и так устала после концерта.

— Не расстраивайтесь. Марк Семёнович увлечён работой, а вас он очень любит. Павлик, ты как?

— Люди разрушают то, что любят больше всего! Я бы ещё выпил.

— Тебе хватит!

— Это тебе, Боря, хватит, а у меня ни в одном глазу. Хочу водки.

— Да в обоих глазах, ты уже их сфокусировать не можешь.

— Единственный способ отделаться от искушения — поддаться ему! — Павлик нетвёрдым шагом пошёл за водкой.

— Юля, не расстраивайтесь из-за контрольной. Она никак на вашу жизнь не повлияет. Не это главное. Оценки, школа, общественное мнение — картофельная шелуха. Мысли об оценке отвлекают нас от действительно важных вещей.

— Каких?

— Поэзия, например.

— Стихи?

— Нет, не обязательно стихи. Наша первейшая задача — увидеть поэзию в обыденном... Простите, отрыжка. Так вот — красота повсюду.

— В стакане? В усатой морде?

— Совершенно верно. Усатая морда — творение Божье.

— Врёшь! Люди — это муравьи, которые завелись в избушке лесника! — встряла в разговор усатая морда.

— Отлезь. Вот мы сейчас у Павлика спросим. Павлик, что в жизни главное?