Повести и рассказы писателей ГДР. Том II

Всякий раз, как я беру этот молоток в руки, я вновь и вновь думаю, как же так полупилось, что Кришан попал именно на шахту и не хотел знать ничего другого. С гор из Айбенштока сразу подался под землю, на рудник. Первое время я глаз не могла сомкнуть по ночам, все мне виделось, как Кришан под землей в черные бреши заползает с большущей лопатой, согнувшись в три погибели. От такой работы и хворь схватить недолго, богатырем он никогда не был. А когда он первый раз в пересменок пришел домой, так нос задрал, будто центр Вселенной открыл: «Там землю познаешь изнутри, — восторженно говорил он. — Или ты схватить ее за холку, или ты под копытами». Я все боялась, думала, зачахнет он в этом колодце, из сил выбьется, надорвется. А случилось все наоборот. Первое время он стал мне каким-то чужим, но скоро, уже через год, я увидела его в новом свете. Мне неожиданно под силу оказалось его заветные мысли понимать, сочувствовать его сокровенным желаниям. Но тогда же начались и наши споры. «Что ты мне все толкуешь о шахте, — говорила я. — Да понимаешь ли ты, что такое настоящий завод. какие у нас мощные станки!» А этого ему, боюсь, ни в жизни не понять, разве что рассудком. Как раз теперь, когда скоро лето, я прихожу на работу задолго до начала смены, цех готовой продукции весь залит солнцем — цех новый, окна во всю стену, и новые вырубные прессы так и сверкают темно-зеленым лаком. Не знаю, есть ли где в мире такие станки. Ну, может, где конструкторы придумывают и лучше, так уж всегда бывает. Только я стою и стою перед нашими, глаз оторвать не могу, любуюсь ими и тихонько поглаживаю блестящий металл. Необыкновенно пахнет от прессов маслом, и я внезапно ощущаю, сколько вкладывает человек своего труда в такую машину. Одна, без спешки я прохожу по цехам — наш склад лежит на другом конце, в четвертом корпусе, рядом со сборочным, — прохожу мимо станков и в каждом открываю его особую прелесть. «Вот, — думаю, — еще одна частица нашего сердца уходит в мир, и к этим машинам станут люди и будут делать с их помощью новые машины, и так без конца, на протяжении всей жизни. А начало было положено у нас, под нашей крышей. Каждая гайка, каждый болт, — думаю я. — прошли через мои руки. По крайней мере по моим накладным».

Да попробуйте втолковать это Кришану! Послушать его так на белом свете существует только шахта, его шахта разумеется. А надоест ему дразнить меня и мои станки, он принимается за старое: «Руда, железо — всему начало…» — и что-нибудь в таком духе. Ну может ли взрослый человек быть таким упрямым? Пусть он в горной академии испортился, но в высшей-то партшколе ему бы надо поумнеть. Уж самое позднее — как женился, а женился он и впрямь поздно. Да я никак не разберу, стоило ли ему так долго ждать. В мои времена он такой женщины, как Карола, не нашел бы — где уж! — только вот хорошо это или плохо? А может, тут во мне дело? Кому охота в своих старомодных взглядах сознаться, в том, что отстал от жизни. Фридрих, правда, утверждает обратное. Я‑де гожусь для нашего времени куда больше, чем многие из этих молодых вертихвосток, и еще он говорит, что я ему, кажется, нравлюсь. Дважды в год он пожимает мне руку, в день рождения и на 8 Марта, но потом сразу же хватает работу в руки и три дня едва словом со мной перемолвится. Разве это так плохо, что я ему по душе? Карола тоже хвалит меня, ни за что, говорит, не дашь мне моих лет, но не очень я ей и верю, уж слишком бойкая она да веселая. Сомневаюсь, чтобы она пошла на жертву ради Кришана. Не как женщина, не как его жена, такую жертву он вообще бы не принял. Но ведь порой попадаешь в такое положение, не знаю, но разное случается, сам того не хочешь, ну вот, скажем, Фридрих и я и что мы нравимся друг другу. Бог свидетель, в общем-то, я верю в Каролу, да и в Кришана тоже. А вот мучаюсь: уживутся ли друг с другом, больно непоседливы оба. Очень уж бойка эта Карола, ох и бойка! Врывается в комнату, и весь мир точно с ней вместе, кажется, руку протянула всего-то, а ты уж в ее власти. Вот, говорят, из ничего ничего и не будет. В принципе, может, и так, а вот Кришан Каролу буквально из ничего получил, из воздуха, так сказать, эта фотография служит тому доказательством. То был сотый прыжок Каролы — фотограф ее, верно, лежа снимал, — кажется, она летит прямо в руки Кришану. Она и потом прыгала, ни много ни мало, восемьдесят семь раз. А когда я размечталась о внуке, уехала в Ленинград — учиться в университете. Она радовалась белым ночам, Кришан — ее открыткам, а мне оставалось сложа руки ждать, когда в семье появятся дети. Ожидание, известно, мука-мученическая, еще моя мать говорила. Через три года наконец Кришан привез свою ученую Каролу, в семье народу прибавилось, да и на новое прибавление забрезжила надежда.

Будильник нужно подвести, пока завод не кончился. Если в комнате остановились часы, то и время как будто остановилось. Кришан купил будильник в Москве: «Давай, мама, жить по московскому времени, лучше чуть убегать вперед, чем отставать».