Повести и рассказы писателей ГДР. Том II

Двадцатью четырьмя голосами против трех было принято предложение Колючки. До этого у нас не было бригадира и работу распределял мастер. Теперь мы избрали Эгоннека и Малова бригадирами, оба получили наказ: вместе с мастером проработать оставшуюся часть плана, разъяснить его каждой бригаде и каждому человеку в отдельности, выработать точный график заданий чтобы выполнить план к годовщине республики.

Мы с самого начала не знали, куда девать время по вечерам и в воскресные дни. После работы мы разбили около бараков газоны, аккуратно оградили их бровкой из камней. Привезли гравий, проложили дорожки, расчистили площадку для собраний, сделали бараки поуютнее. Когда все это было готово, наступила скучища. Правда, Колючка организовал книжную торговлю. Продали 37 книг, а когда их все перечитали, заняться было нечем. Среди нас оказались двое любителей искусства. Один мечтал стать актером. Он раза два прочитал нам стихи или прозу, когда мы собирались у костра. Но и это скоро кончилось. Другой играл на аккордеоне. Сначала он аккомпанировал нашем песням у костра. Вскоре он переключился на шлягеры, и, когда начал играть рок-н-ролл, который на аккордеоне звучит отвратительно, мы устроили дискуссию о рок-н-ролле и джазе. Нам бы послушать пластинки или записи, так сказать, для оживления дискуссии. Но о проигрывателе или магнитофоне вообще не приходилось и думать. У нас даже радио но было по той простой причине, что отсутствовало электричество.

Стеф и я часто разговаривали до поздней ночи.

Однажды Стеф спросил:

— Как ты думаешь, когда наступит коммунизм?

— Через пятьдесят лет, — отвечал я.

— Плохо, что у нас нет времени серьезно об этом подумать. Нам ведь предстоит решить еще множество проблем, ничего общего с коммунизмом не имеющих. Например, опасность атомной войны, преследование коммунистов в капиталистических странах и так далее и тому подобное.

— Конечно, — сказал я, — ничего общего с нашим путем к коммунизму это не имеет.

— При коммунизме каждый работает по своим способностям, получает по потребностям — это ясно, — сказал Стеф. — Но сколько новых потребностей появится у нас, скажем, в 1990 году?

— Тогда у нас в домах будет отопление от атомной теплоцентрали, — сказал я.

— От атомных теплоцентралей пар пойдет в квартиры. — На этих теплоцентралях будут работать двадцать инженеров, и каждому придется нажимать лишь одну кнопку.

— Чепуха, — возразил Стеф. — Кнопки эти, конечно же, автоматизируют. Инженерам не будет надобности контролировать даже ход ядерных реакций. За них это сделает электронный мозг, а их задача — дальнейшее совершенствование техники.

— Ножик был дворником, — сказал я. — В 1990 году он поведет комбайн для очистки улиц, с громадным пылесосом впереди и устройством для мойки и сушки сзади.

— К тому же бесшумный.

— Я стану заниматься пластмассой, — сказал я. — И уже теперь заверяю, что твоя честная христианская профессия полетит к чертям собачьим, бедный мой портняжка: мы, специалисты, создадим, во-первых, такую искусственную ткань, которая превзойдет шерсть.

— Знаю, знаю! — воскликнул Стеф. — Такая ткань уже есть.

— Но самое главное, — добавил я, — наши инженеры изобретут особые автоматические линии, где в начале поступает уголь, а в конце выходит готовый костюм из синтетики, сотканный, раскроенный и сшитый.

— А если он не подойдет по размеру?

— Каждый костюм обработают горячим воздухом: сузят или растянут по форме. Создадут тысяч пять типов костюма и столько же образцов, притом их будут менять в зависимости от моды.

— Да и мода будет другой, красивее и проще.

— Да и мы будем иначе относиться к моде, — заметил я.

— Мы будем сознательнее, — добавил Стеф.

Однажды ночью мы сидели вместе с Колючкой, Эгоннеком и Маловом. Колючка заявил:

— В будущем веке никто не будет работать только ради хлеба. Каждый станет трудиться по призванию. И задачей воспитателей явится всестороннее развитие способностей. Никому не придет в голову, что можно не работать.

— К тому же, — мелодично прозвучал голос Малова, — работа изменит свое содержание. Чтение книг и посещение концертов будет включено в категорию труда.

— Или так: обслуживание автоматов и монтаж дома отнесут к категории веселых развлечений, — заметил Стеф.

— А что произойдет с бедными сочинителями романов и музыкантами, вообще со всеми, кто создает искусство? — полюбопытствовал я. — Будут они до конца своих дней заниматься ручным трудом или мы изобретем машину для писания романов?

— А ты боишься романописных машин? — спросил Колючка. — И сегодня уже есть такие машины. Это те люди, которые покупают в магазине шаблоны типа «X», «У» и «Z», а потом открывают фабрику. Уж лучше пусть хитрый инженер вставит в романописную машину схему «F» и включит ее. А вот такие писатели, как Анна Зегерс, будут и при коммунизме заниматься трудоемким ручным трудом.

— При коммунизме появятся машины, которые будут выкорчевывать деревья, — заявил Стеф, — а человеку останется только нажимать на кнопку.

— При коммунизме появятся машины, способные вырыть за один час траншею длиной в пять километров, — заметил Малов.