Повести л-ских писателей

Отрывок из книги Д’Агостини, который процитировала Домонтович-Коллонтай в ходе встречи в Триесте, в контексте выглядит следующим образом (стр. 397–398 итальянского издания):

«Однако в каждой из этих точек невозврата, после каждой катастрофы что-то мешало [Коллонтай] признаться хотя бы себе самой, хотя бы в потайном дневнике не для печати, что это царство нищеты, террора и рабства, созданное большевиками, не имело – не могло иметь отношения к царству свободы и творческого труда, о котором писал Маркс; не могло ни на шаг приблизить наступление “подлинной истории человечества”, о которой грезил великий мыслитель.

Что же ей мешало?

Русская пословица гласит: “Чужая душа – потёмки”. Но, проведя столько времени с Александрой, мы вряд ли удовлетворимся такой эпистемологической мудростью. Позволим себе небольшое озорство: дадим слово Коровьеву из романа Михаила Булгакова “Мастер и Маргарита”. Коровьев, как и незабываемый кот Бегемот, – спутник Воланда, слуга дьявола. Многое из того, что нам, простым смертным, кажется тайной за семью печатями, видно ему как на ладони.

– Подумаешь, бином Ньютона! – воскликнет Коровьев своим дрянным голосом в ответ на наш вопрос. – Всё с нею очень даже ясно, с вашей Шурой Домонтович. Самоуверенность, знаете ли. Аристократический гонор – совсем, кстати сказать, как у госпожи Д’Агостини. Патриархат сюда же, будь он проклят. Ядовитое очарование “деятельных” мужчин, которым подавай абсолютную власть. Вера в очистительное насилие. Вера в социальную инженерию через колено. Пренебрежение издержками борьбы. Равнодушие к жертвам “объективного исторического процесса”. Сектантская демонизация всех, “кто не с нами”. А впрочем, главней-то всего была её слепая преданность “своим” – тот банальнейший патриотизм, не задающий вопросов, который ваша Шура всегда презирала в других, но лелеяла в себе, гордо именуя “верностью линии партии”, “верностью делу революции”, “верностью социалистической родине”. Ну и не забывайте, господа хорошие, что страшно ей было. Порой до отупения, до самозабвения страшно. А вы изволите толковать про потайные дневники не для печати…