Повести о Бочелене и Корбале Броче. Часть вторая

Крошка Певун открыл дверь гостиницы и шагнул внутрь, немедленно ударившись лбом о притолоку. - Ой, - сказал он, присел и полез дальше. Бросил через плечо: - Мелочь, Малыш, поправьте-ка дверь, ладно?

Двое братьев начали рубить топорами покрытую штукатуркой балку.

- Эй! - заорала Феловиль из-за стойки. - Прекращайте!

- Давно пора, - сверкнул глазами Крошка. - Слишком низко для достойных людей.

- Приседай!

Крошка оскалился. - Крошка Певун не приседает ни перед кем.

- Рада слышать, - отвечала Феловиль, швыряя кружку. Кружка сильно ударилась о левую глазницу, упала на стол, отскочила и зазвенела по грязному полу.

- За это ты умрешь! - заревел Крошка, хватаясь рукой за лоб.

- Сразу? Или сначала вас обслужить?

- Лучше потом. - Щепоть протиснулась мимо брата. - Я хочу пить и голодна!

Блоха пошел к столу, стаскивая местных со стульев и толкая в угол. Обернулся к братьям. - Нашел столик, Крошка!

Пока Мелочь и Малыш, убирая топоры, спешили сесть рядом с Блохой, Хиляком и Комаром, Крошка наставил палец на Феловиль. - Эль. И жрачку. Немедля.

- Заплати. Вперед.

- Крошка Певун ни за что не платит.

- Крошка Певун останется голодным вместе братьями и сестрой. И не только. Им придется сидеть снаружи, на голой земле.

- Боги подлые, - сказала Щепоть Крошке, - отслюнявь пару монет, или она наплюет нам в тарелки.

Крошка с рычанием вынул кошелек. Развязал ремешок, всмотрелся внутрь... Глазки его стали еще меньше.

Феловиль фыркнула, оперлась о стойку. - Не удивляюсь, что Крошка ни за что не платит.

Комар встал и прошел к бару. Оттолкнул Щепоть и шлепнул ладонью по стойке, оставив три сребряка.

Феловиль забрала их. - Наверху есть милые женщины, - добавила она.

- Неужели? - удивилась Щепоть.

Якль привел Шпилгита на полосу песка и битых ракушек довольно далеко от грохочущего прибоя, хотя холодная водяная пыль все же терзала их. Молнии сверкали в огромных, клубящихся над морем тучах, гром соперничал с ревом ветра; Якль сгорбился словно старик, там и тут пробуя почву лопатой. Наконец он выпрямился. - Тут, - сказал он.

- Начинай же копать, - ответил Шпилгит.

- Замерзаю.

- Труд тебе поможет.

- Нет, я становлюсь твердым. Руки едва гнутся. Не могу распрямить ноги. В глазах лед, язык как мороженая бычья кожа.

Шпилгит скривился: - Хватит намекать, что ты мертв. Проклятие! Думаешь, мне тепло? Боги подлые, давай же. Замерзни, какое мне дело? - Он оттолкнул Якля и начал копать слежавшийся, пронизанный ледышками песок. - Если это пустая трата времени, - рычал он, - тебе отсюда не уйти. Копаем тебе могилу, Якль.

- Она тут, Шпилгит. Моя добыча. Мое сокровище. Хватит на проклятое поместье или сразу два, если второе запущено и живет в нем полоумная старуха, кушающая на завтрак летучих мышей. Такая старуха, что ее можно сбросить с лестницы и слуги не зададут вопросов, так что имущество упадет тебе на колени из-за долгов или еще...

- О чем ты бормочешь, во имя Худа? - спросил Шпилгит, сверкнув глазами. - Какая старуха? Какие долги?

- Просто к слову. Я ушел последним, понимаешь, и пусть мыши ей нравились, но мне приходилось варить чай из паутины, но я оставался так долго, как мог, но получил ли благодарность? Ни разу за всю жизнь. Карга плевала на меня и царапала лицо, а ведь подсвечники были мне вместо платы - сама сулила! А она? Схватилась за мешок и все рассыпалось, а она пнула меня в лодыжку и вонзила зубы в горло. Только зубов у нее не было. Они обслюнявила мне шею, Шпилгит, и это было неприятно.

Шпилгит безжалостно рассмеялся: - Ты сбежал от старухи. Боги, Якль, ты так жалок.

- Наверное, она меня отравила. Или прокляла. Или все сразу. Я ждал подобающей смерти, знаешь ли. Простого конца жалкого существования. Я заслужил...

Что-то лязгнуло под лопатой. Тяжело дыша от напряжения, Шпилгит обвел предмет острием штыка, различив выпуклую крышку сундука.

- Вот, - сказал Якль. - Я не врал.

Шпилгит положил лопату и вытащил сундук. Тяжелый - он кряхтел, извлекая его из дыры. - Постой, - сказал он, обнаружив печать на ручке. - Это же сундук Сборов!

- Точно. Я забил сборщика до бесчувствия на дороге в Элин. Канделябром!

- Ты украл налоговые сборы.

- Просто взял назад свое, Шпилгит. Ты ушел из сборщиков, так какая разница? Половина твоя.

Шпилгит вылез из ямы, отряс руки и прыгнул на Якля. - Вор! - Руки сомкнулись на кривой, покрытой ссадинами шее, повалив Якля наземь. Шпилгит встал на колени и сдавил горло, увидел, как уродливо выпучиваются глаза, как синее лицо становится серым. - Теперь ты умрешь по-настоящему! Как и хотел!

Содрогания Якля прекратились, ноги замерли; всякие признаки жизни покинули пятнистое лицо.

Но Шпилгит не отпускал горло, задыхаясь от гнева. - Вор, - повторил он, но уже без сильного чувства. - Посмотри на себя. Желание исполнено, дурак. Это наказание. Законная казнь, верно? Я все еще сборщик налогов - это в моей крови, в костях, в руках. О боги! - Он оторвал руки и отполз от трупа.