Повести о Бочелене и Корбале Броче. Часть вторая

- Нет, была бы! Расскажи нам, во что она была одета! Хочу узнать все о ее косах, о красках на щеках и сосках. Хочу узнать, что она была там старшей, отвечала за всё, и была умней всех. Герои всегда умней всех. Они самые мудрые! Они облечены в Честь и Правду - не так ли говорите вы, Ниффи?

Мужчина кашлянул, выглядя обеспокоенным. - Ну, не вполне. То есть я... я том, что всё, э, сложно. Вот я о чем. Ну, пусть Кляпп продолжает. Прошу тебя, милая...

- На что они похожи? - спросил Апто.

- Кто на что? - сказала Огла.

- Правда и Честь. Например, Правда оторочена мехом? Сшита из кусков парчи? А что же Честь? Ты носишь Честь на ногах? Из дубленой кожи? Хорошенько пережеванной гнилыми зубами старух?

- Я о том, что они облечены честью и полны правды, - взвилась Огла, закатив глаза. - Идиот.

Кляпп продолжил: - Слыша ее слова, воин-Фенн поклонился, и они вместе вошли в круг палаток, и пронзительный ветер играл потрепанными шкурами юрт. Там были трое охотников, двое мужчин и женщина. Все подошли приветствовать гостя. Они знали, что ему есть что рассказать, и знали, что он заговорит лишь у костра, у хижины вождя. В лучшие времена появление незнакомца вызывало восторг и волнение, все, от стариков до детей, жаждали услышать рассказы о славных деяниях. Такими рассказами гости и платят за уют стоянок.

- Так и современный бард скитается от места к месту, - заметил Апто. - Поэты, каждый из вас может гордиться принадлежностью к древней традиции...

- И вы почтите нас, убив и сожрав! - крикнул Бреш Фластырь. - Ваши лошади...

- Не будут принесены в жертву, - тихо зарычал Тулгорд Мудрый, и волосы его почти встали дыбом. - Так решено и так останется.

Крошка Певун засмеялся, показав мелкие зубы. - Когда певцы кончатся, надутый павлин, съедим либо тебя, либо твоего коня. Выбирай. - Братья тоже захохотали, в один голос. Рыцари переглянулись, потом поглядели на Стека Маринда, но спина лесника оставалась согнутой, и если волосы его были вздыблены, повадка не изменилась.

Угроза Крошки осталась висеть над всеми, будто платье изнасилованной женщины, на которое никто не смеет взглянуть. Впрочем, Бреш казался довольным - он, похоже, даже не вдумался в слова Крошки.

- Вождь той стоянки давно пережил годы охоты, мудрость сделала слабыми его глаза; он ожидал худшего, едва услышав о приходе Фенна с трупом на волокушах. Пищи у них было мало, а целительницы после перенесенных тягот едва способны были ослаблять голодные спазмы. И все же он обвел рукой пол круглой хижины, и немногие способные ходить собрались встретить Фенна и выслушать его речи.

Тут Кляпп закашлялся.

- Женщина первой сказала ему привет, искренне, как сама весенняя земля. Она не могла не чувствовать ответственности за то, что привела ее - пусть честь племени не давала выбора - так что встала с ним рядом, слева, и ждала, когда вождь велит им войти и сесть. Слабые шепотки слышались рядом, все отчетливее: будто бы его нужда была ее нуждой, будто бы он ждет возможности перевалить груз на ее сильные плечи. Не привыкшая к таким переживаниям, он поняла, что духи племени собрались вокруг в тот миг, под серыми мертвенными небесами, и коснулись ее сердца.

Полно ужаса и предчувствий явление духов в мир смертных, ибо намерения их всегда неведомы, а воля сильна - так морской прилив побеждает стену из песка. Да, сердце ее стучало, дыхание участилось, и когда наконец ребенок вышел из хижины деда и поманил ее, она взялась за руку чужака, ощутив рубцы и мозоли на крепкой ладони - словно сама стала ребенком, коего ведет взрослый. Он же опустил голову, хмуро удивляясь, впервые видя, что она молода, что она красива, и какая-то боль исказила грубое лицо....

- Почему? - вмешалась Опустелла.- Что он знал?

- Неуместно сейчас вступление хора, - буркнул Апто Канавалиан.

Кляпп потирал лицо, словно потерявшись. Забыл следующие слова? Неужели сам Грабитель предстал пред ним, ведь смерть давно вошла в наш лагерь?

- Пред очагом.... - чуть слышно прошелестел я.

Вздрогнул, Кляпп подхватил: - Пред очагом сел Фенн, поклонившись вождю и оставив сани снаружи, и последние собаки сбежались, нюхая и мотая хвостами. Оружие легло у порога. Жара заставила его сбросить теплую одежду, явив лицо и оказавшись едва ли старше, чем вставшая рядом на колени женщина. Кровь и страдание слишком известны существам всех народов, всех возрастов. В мечтах мы видим себя здоровыми и счастливыми, воображаем иные места, совсем рядом, только протяни руку... Но жизнь велит нам идти день за днем, видя уродливую реальность, и слишком часто теряем красивые маски, лишившись привилегий, и эта участь ждет почти всех. - Казалось, он задыхается, будто в первый раз осознав смысл своих слов.