Повести о карме

И громче, для мальчишек, которые уже вертелись вокруг, подыскивая нечистоты для метания:

– Кто тронет, пожалеет.

– Кыш отсюда! – поддержал меня досин. – Маску видите?

Мальчишки намёк поняли, сгинули.

Войдя под навес, мы взяли гречневой лапши. Я – с соусом цую, Хизэши – с «горными овощами[40]» в маринаде. Хозяин стелился перед нами, как новая циновка. Предложил саке за счёт заведения, но мы отказались. Я сперва приободрился, радуясь такому вниманию, выпятил грудь со служебным гербом, но быстро понял, что стелится хозяин перед досином. Ну да, фуккацу – дело далёкое, а полиция, она всегда за спиной, в затылок дышит. И взял с меня хозяин полную цену, а для Хизэши сделал скидку.

– Я вас слушаю, – напомнил я, когда мы сели подальше от уличного гама.

– Угу, – кивнул Хизэши.

С набитым ртом, живо работая челюстями, он ухитрялся говорить разборчиво и чётко. Мне бы так! Макая лапшу в соус, я кивал, отмечая факты. Значит, труп. Хорошая приправа к лапше! Обнаружен вчера на рассвете в переулке Тридцати Тигров. Голова разбита.

– Полагаете, его убили? Может, просто упал спьяну?

– Может, и так. От него разило саке.

– Вот видите! Труп опознали?

– Бродяга. Прозвище – Весёлый Пёс. В городе, согласно показаниям свидетелей, с начала года. Здесь его многие видели, ошибка исключена.

– Чем жил? Воровал?

– Вроде бы нет. Тихий был, смирный. Песни пел, шутки шутил. Истории рассказывал забавные. Подрабатывал, где придётся. Эй, Ючи!

– Что изволите? – откликнулся хозяин. – Подать саке?

– Ну, подай, – согласился досин. – Ты и мёртвого уговоришь.

– Подогреть?

– Не надо, неси холодное!

И спросил, когда хозяин подбежал к нам с двумя чашками и полным доверху глиняным кувшинчиком:

– Весёлый Пёс на тебя работал?

– А как же!

Хозяин ловко налил саке в чашку Хизэши. Свою я прикрыл ладонью, давая понять, что отказываюсь. Пить я не умею, быстро пьянею, а тут ещё с самого утра! Не хватало только напиться при первом же задании!

– Мне мукѝ привезут, бобов, яиц, редьки, а он тут как тут! «Ючи-сан, я разгружу?» Таскает, аж сандалии дымятся. Я его потом накормлю, напою. Медяк суну, если выручка есть. Славный был парень, жалко.

Жестом досин отослал хозяина прочь.

– Многим помогал, – он повернулся ко мне. Опустошил чашку, вытер рот платком. – Зря вы не пьёте, Рэйден-сан. Если в меру, для здоровья полезно.

– Мне чаю! – крикнул я хозяину.

– Если в меру, полезно, – повторил Хизэши, думая о чём-то своём. – А если не в меру… Весёлый Пёс был пьяницей, это каждый знал. Заводились деньжата – пропивал. Ходил без денег – клянчил выпивку. Гнали – уходил без споров. В драках не замечен. Зачем такого убивать? Несчастный случай, слепому видно.

Принесли чай.

– Тем не менее, – я вдохнул слабый аромат. Чай пах сеном и морем, – вы послали сообщение. Что-то вас гнетёт, Хизэши-сан. Что?

Досин налил вторую чашку саке.

– Я, Рэйден-сан, вчера заходил к торговцу Акайо. Весёлый Пёс у него чаще других трудился. Корзины с рыбой таскал, с осьминогами. Прямо от причала, люди видели. Я к торговцу зашёл, а торговец ко мне не вышел.

– Дома не оказалось? – предположил я.

– Оказалось. Но вышла ко мне его жена. Подтвердила, что знакома с Весёлым Псом. Сказала, что не видела его уже два или три дня. Я повернулся уходить, а в доме кричат.

– Что кричат?

– «Это я! Я!» Вот что, Рэйден-сан.

Это я, мысленно повторил я. Звучало глупо.

– Я жену спрашиваю, – досин прикончил саке, рот вытирать не стал, – кто, мол, кричит? Она смутилась, говорит: муж мой. Напился, говорит, буянит. Всё крушит, орёт, доставляет неудобства соседям. Вот, пришлось запереть, пока не проспится.

– И вы ушли?

– И я ушёл. А что, обычное дело!

– Значит, необычное, раз отправили сообщение.

– Я пробежался по соседям. Все в один голос заявляют, что торговец Акайо пил редко и никогда не поднимал шума. Вот я и решил уведомить вашу службу. Бродяга, торговец… Одно к одному. Сам я в это лезть не хочу…

– Не хотите? – я решительно встал. – А придётся!

Хизэши вздохнул – грустней, чем на похоронах.

– Знал же, – пробормотал он. – Знал, чем кончится. Нет, докладывать побежал, дуралей…

Поворачиваясь, чтобы идти, я вспомнил, что у меня теперь есть слуга. Безликий он или какой, всем надо есть, чтобы жить. Велев хозяину завернуть в бамбуковые листья порцию лапши с овощами, я на улице отдал еду Мигеру. Пусть жует на ходу, ждать некогда.

– Muchas gracias, – сказал безликий.

Я не понял, а переспрашивать не захотел.

2 «Своего счастья не понимаешь, дурак!»

– Открывайте!

– Убирайтесь! Хозяин спит!

– Немедленно! Или пожалеете!

– Кто там буянит?

– Служба Карпа-и-Дракона! Шевелитесь!

Ворота распахнулись.

Я вошёл первым. Досин – следом. Безликий Мигеру плёлся третьим. Останавливать нас – или хотя бы каонай – никто и не подумал. Слуги, двое здоровенных парней с бамбуковыми палками, пятились от незваных гостей, словно мы были призраками, источавшими могильный холод.