Повести о карме

– Он заругался, толкаться начал. Ты, кричит, собака, грязные ноги! А я ему: на себя посмотрели бы? Тоже мне к-князь! Вон пузо до земли свисает… Отъели пузо, а бедному человеку медяка жалеете! Он меня толкнул. А я его толкнул. А он меня! Я упал…

– И что?

– Ничего. Головой ударился, всё кру̀гом пошло. Стою, смотрю: кто-то лежит, мёртвый. Кто лежит? Почему мёртвый? Не разобрать. Очнулся уже здесь, в доме. Ноги, видать, сами принесли. А они меня взяли и заточили!

– Ноги?

– Слуги! Им эта женщина велела. Говорит: муж ей нужен. Кормилец. Обещала помочь…

– В чём?

– Торговле обучить грозилась. Мол, заживу с ней лучше лучшего. Саке, говорит, хочешь? А я чую: вроде я, а вроде не я. Ну, не до конца я. Только саке всё равно хочу…

– Это вы кричали? – вмешался досин. – Вчера?

– Что к-кричал?

– Это я! – Хизэши довольно точно передразнил бывшего торговца. – Я!

– Ага. Напоминал с-себе, что это я. На руки гляну, на н-ноги… Не я! Вот и напоминал, чтобы не з-з-з… Чтобы не забыть.

3 «Вы слишком добры к людям…»

– …Разобрались с делом?

– Да, Сэки-сан!

От гордости меня прямо-таки распирало. Своё первое дело я не только не провалил, а завершил в течение дня, и завершил, можно сказать, с блеском! Дознание провёл по всей форме. Факт фуккацу подтверждён. Все обстоятельства ясны. Протокол составлен.

Чего ещё?

– Докладывайте.

На сей раз ждать в приёмной не пришлось. Сэки Осаму сразу пригласил меня в служебные апартаменты. Мигеру потащился за мной, и никто не остановил безликого. Восседая на помосте, старший дознаватель выглядел вполне доброжелательным, что случалось с ним нечасто.

Я приступил к докладу.

– …пятеро свидетелей: Умеко, жена торговца, его старший сын. Двое завсегдатаев харчевни, в которой они часто пили вместе с Весёлым Псом. Ючи, хозяин харчевни. Весёлый Пёс, он же Тору из Доси, факт фуккацу не отрицал. Но, желая удостовериться, я сравнил показания…

– Он ответил на все вопросы? Никто не уличил его во лжи?

– На два вопроса подозреваемый не ответил. Он не помнил, когда пил со свидетелями в последний раз. Сказал, что пил каждый день и вокруг была уйма людей. Но в лицо свидетелей узнал.

Сэки-сан хмыкнул.

– Какой был второй вопрос?

– Один из свидетелей попросил подозреваемого вспомнить смешную историю, которую тот рассказал ему три дня назад. На что подозреваемый ответил, что он рассказывал множество разных историй и не знает, о какой идёт речь. Он начал пересказывать некоторые – и в конце концов свидетели сказали: «Да, вот эта самая!» Но это могло быть и простым совпадением.

– История и правда была смешная?

– О да!

Мне не удалось сдержать улыбку.

– Если она короткая, расскажите.

Надо же! Никогда бы не заподозрил, что старший дознаватель Сэки – любитель посмеяться.

– Однажды к поэту Тосиро из Нагасаки пришёл в гости его друг, поэт Дзёмеи. Они стали пить саке, слагать стихи и читать их друг другу. Так они сидели довольно долго, и саке у них кончилось. Как хозяин дома, Тосиро пошёл в ближайшую лавку, чтобы купить ещё саке, а гость остался его ждать. Но едва хозяин покинул дом, в комнату влетел жуткого вида призрак с ледяными глазами и принялся дуть на Дзёмеи могильным холодом. Поэт понял, что вот-вот замёрзнет насмерть. У него отнялись руки и ноги, он не мог даже убежать. Но тут поэт вспомнил, что успел выпить немало саке, и сам что есть силы дохну̀л на призрака. Призрак мгновенно вспыхнул и сгорел в корчах! А оба поэта с тех пор полюбили саке ещё больше.

– Что здесь смешного? – спросил Сэки Осаму, хмуря брови.

Я не нашелся, что ему ответить.

– Глупость какая-то. Призраки, пьяницы… На остальные вопросы подозреваемый ответил?

– Да, Сэки-сан.

– И никто из свидетелей не уличил его во лжи?

– Нет, Сэки-сан.

– Что-то ещё?

– Новый Акайо заикается. Прежний торговец не заикался. Свидетели подтвердили, что Весёлый Пёс был заикой. Пьяный, он, случалось, и слова не мог произнести без того, чтобы не споткнуться десять раз. Хотя будучи трезв, говорил чётко и связно.

– Обстоятельства смерти совпадают с рассказом подозреваемого?

– Да, Сэки-сан. Досин Хизэши видел труп и говорит, что у него была разбита голова. А подозреваемый утверждает, что торговец Акайо сильно толкнул его в грудь, он упал на спину и ударился затылком.

– Всё это занесено в протокол?

– До последнего слова.

Мигеру скромно сидел у дверей. Повезло мне со слугой! В доме Акайо я велел безликому вести протокол на своём родном языке – и перо в руках каонай летало над бумагой с такой скоростью, что я только диву давался. Я даже зауважал себя за «искусство живота[42]» – вот, я выбрал Мигеру, а другие дознаватели и брать его не хотели!

В том, что я зауважал Мигеру, я не признался бы и под пыткой.

– Он писал на своём языке?

Господин Сэки был догадлив.

– Да, Сэки-сан. Сегодня он всё перепишет, как следует.

– Ночью, что ли? Пусть завтра зайдёт к нашим писцам и продиктует. Это выйдет быстрее.

– Да, Сэки-сан! Я об этом не подумал, простите.

– А о том, какой вынести вердикт по результатам дознания, вы подумали?