Повести о карме

— Я глубоко убеждён в этом. Maestro, ваша demostración была великолепна, — Мигеру ещё раз поклонился Цуиёши, и я понял, почему никто из дознавателей не хотел брать этого безликого в слуги. — Думаю, ученик уже превзошёл её. В силе — наверняка. В скорости. Она это знала. В умении? Не знаю. Скорее всего, тут они были равны. Что оставалось у женщины в запасе?

Каонай помолчал, словно ждал нашего ответа, не дождался и ответил сам:

— Опыт. За женщиной оставался опыт. Ещё хитрость и хладнокровие. Она ярила ученика, как matador ярит el toro красным плащом. Надеялась: он потеряет голову и убьёт её в честном бою. Matador так не поступает, matador сам убивает el toro. Но тут не corrida, а она — не matador.

Мигеру замолчал. Я смотрел на него, потрясённый. Не знаю, кто кого ярит у него на родине красным плащом, но всё остальное… Неужели он смог это увидеть?! Неужели он прав? Обилие незнакомых мне слов, засоривших речь Мигеру, говорило о том, что безликий взволнован сверх всякой меры.

— У кого вы учились?

Совершенно забывшись, Цуиёши обратился на «вы» к презренному каонай. Поза Мигеру неуловимо изменилась. Он стал выше ростом, выпрямился, развернул плечи. Потомственный самурай!

— Моим учителем был дон Карлос де Эспиноза, primera espada… Первый клинок Кастилии. Gran maestro! Позже я учился на улицах Мадрида и Барселоны, в тавернах Севильи и на палубе «Меча Сантьяго». Нас брали на абордаж. Мы брали на абордаж. Как видите, я выжил.

Он сгорбился, словно его ударили палкой. Втянул голову в плечи:

— Прошу меня простить. Нет, я не выжил. Я сказал глупость.

— Вы убивали? — тихо спросил Цуиёши.

— Да, много раз.

У Цуиёши невольно вырвался вздох. В этом вздохе я услышал зависть, равной которой не было отсюда до бездн преисподней. Но сын учителя более ничем не проявил обуревавшие его чувства.

— Мне искренне жаль, что вы — безликий. Примите мои соболезнования.

— А уж мне-то как жаль, господин!

Под маской карпа забулькал горький смех.

— Простите меня, Рэйден-сан, — Ясухиро-младший повернулся ко мне. — Я забылся. Чтобы увидеть подоплеку этой схватки, тем более в моём ничтожном представлении, нужен больший опыт, чем есть у вас. Я говорю не только о боевых навыках. Для этого нужно самому учить других, видеть в их ошибках свои. У вас ещё всё впереди, не сомневайтесь.

— Цуиёши-сан, вы слишком добры ко мне. Я приложу все силы, чтобы достичь должного мастерства. Но пока я его, как вы верно заметили, не достиг, я нуждаюсь в ваших пояснениях.

— И вы их получите.

— Вы сказали, она давно это задумала? Погибнуть в честном — подчеркиваю, честном! — поединке с учеником? С целью захватить его тело? Вы это имели в виду?

— Именно так. Я видел, как она хладнокровно выводила ученика из себя. При этом сама она сражалась в полную силу. Поддайся она, подставься под удар — фуккацу превратило бы её в безликую. Вам это известно лучше моего. Это был не случайный порыв, а замысел, который она вынашивала годами. Сила, скорость, мастерство — она выжала из ученика всё, чем он овладел под её руководством, и это было выше её собственных возможностей. Молодой Кубо был идеален, за исключением одного недостатка: на таком уровне он терял самообладание. В этом она и видела шанс. Он бил честно; он бы и убил её честно, просто потому, что не сдержал бы меч. Может ли человек, способный хладнокровно принести в жертву собственного ученика, преподавать в додзё моего отца?!

Я услышал другое: «Если она сделала это один раз, не сделает ли со временем снова?»

— Это всего лишь мои выводы, — закончил Цуиёши после долгой паузы. — Мысли и слова. У меня нет доказательств. Раз она не стала безликой — не было и преступления. Если её оправдала карма — в чем её могу обвинить я? В чём я могу обвинить его?!

— Я услышал вас, Цуиёши-сан. У службы Карпа-и-Дракона также нет претензий к господину Нобуюки-второму. Но поверьте, я буду присматривать за ним. Я не такой мастер меча, как он; вероятно, мне никогда и не стать таким. Но зрение у меня не хуже, это точно.

Сын сенсея ответил поклоном и начал спуск к морю.

Идя за ним, я размышлял о том, что Нобуюки-второй обманул меня не дважды, а трижды. Замысел онна-бугэйся не удался. После падения она была искалечена, но выжила. Рассказ Цуиёши целиком и полностью совпадал с показаниями птицелова. Женщина-улитка? Нет, птицелову не привиделось со страху. Выходит, в хижине лесорубов между госпожой Йоко и её учеником не было никакой схватки из-за диплома, а значит, не было и несчастного случая. Что за схватка между калекой со сломанной спиной и молодым, полным сил, умелым бойцом?!

Ложь, завернутая в ложь.

Но как же она всё-таки добилась своего?

3 «У нас тоже история?»

— …я виновен, сенсей. Мне нет прощения! Из-за меня вы стали калекой!