Повести, рассказы, миниатюры

– Однако странное заведение у вас, воруют одежду средь бела дня, и никто не несёт ответственности за это, учтите, я буду жаловаться, так не оставлю.

– Ваше право.

Бросив презрительный взгляд на заведующего, она повернулась на каблуках шпильках и пошла к выходу. Перед самой дверью, негромко, но так, чтобы все слышали, она со злостью картинно бросила:

– Козёл! – под ликование молодых ребят, что сидели недалеко от двери. Заведующий пожал плечами, смотря ей вслед. Стоявший рядом один из работников, который молча наблюдал за происходящим, вполголоса спросил:

– Вениамин Владимирович, что с кофтой делать?

– В мусор, любезный, в мусор.

Подражание Хармсу

И пришёл на землю страшный вирус.

По улице Безмолвной она красиво шла, подрагивая икрами, и ему безумно понравилась её розовая маска с нарисованной улыбкой. Он подошёл и спросил:

– Где вы достали такую красивую маску?

Он сначала ей страшно не понравился, уж очень много тёмных тонов было в его маске, немного подумав, она всё же ему ответила:

– Там, в магазине, за углом.

– Могли бы вы меня проводить туда, я первый день у вас в городе. Поколебавшись немного, она согласилась.

А потом у них родились дети, пошли внуки, и маски, в которых познакомились, они хранили до самой смерти, хотя за это время успели сменить кучу других. Их так и похоронили рядом, в розовых масках с нарисованными улыбками.

Стоп-кран

Поезд, длинной змейкой извиваясь между курганами, плавно скользил по бескрайней степи, слегка покачиваясь под равномерный стук металлических колёс. За окном звёздная ночь. В купе ехали четверо командированных, бурно отмечавших начало поездки. На столике между обглоданных до костей кусков курицы лежали пара яиц, кусок фольги с солью на ней, колбаса и пара яблок. Среди всей этой бывшей снеди небоскрёбами возвышались три пустые бутылки из-под водки и пятилитровый баллон с нефильтрованным пивом в стороне, который пронёс через проходную зять Вячеслав Степаныча, сам же счастливый тесть ещё час назад начал клевать носом за столом после второй бутылки и заснул. Ему помогли забраться на верхнюю полку, где он мирно засопел, изредка похрапывая и дёргая ногой во сне под весёлый гогот собравшихся. По столу ползла невесть откуда взявшаяся божья коровка.

– Кто из вас знает, почему у этого насекомого, в отличие от других, красная окраска?

– Потому что она красная, – объяснил Николай Петрович, или просто Коля среди друзей.

– Само собой, а вот почему?

– По кочану, красная и всё!

– Объясняю, кто не знает, – сделав умное лицо, заявил Егор Степаныч, зам главного инженера на заводе, – насекомое невкусное и даже ядовитое к тому же, а красный цвет – это предупреждение об опасности.

– Да хочешь, я её щас съем, – сказал Коля, успевший к этому времени подставить палец, на который забралась ничего не подозревающая божья коровка, – и увидишь, мне ничего не будет от этого.

Божья коровка, словно почуяв неладное, взлетела с Колиного пальца, полетев в сторону верхней полки, и приземлилась на голову спящего Вячеслав Степаныча.

Поезд чётко по графику продолжал свой путь.

Ваня Круглый, слесарь-инструментальщик, смотрел в щёлочку из-под занавески на проплывающие по тёмному горизонту горящие огоньки деревень. Выдохнув перегар из себя на сразу же запотевшее стекло окна, он выдавил из себя:

– Хорошо, что нет войны.

– А это ты зря, – тут же возразил ему Николай Петрович, который был сильно накачан водкой и противоречил всем и во всём. – Перенаселение в мире, война щас как воздух нужна всем, – заключил он, громко икнув.

– Ну ты даёшь, – воскликнул Егор Степаныч, – у меня дед воевал, о войне я не понаслышке знаю.

– Война если будет, так только мировая, одна бомба, и нам всем каюк, – закусывая вялым огурцом, – даже помучиться не успеешь.

– Войну ты можешь выиграть, а вот мир построить потом – дело непростое.

– А кому он нужен, твой мир, голодных плодить?

– Миру мир, а мне в сортир! – буркнул Ваня Круглый и, покачиваясь, вышел в коридор вагона. Где-то впереди засвистел сигнал, данный машинистом, оповещая о приближении встречного поезда, который вскоре появился, сильно качнув воздушной волной вагон. Голова Николай Петровича, доселе безжизненно висевшая между плечами, уткнувшись подбородком в грудь, сильно дёрнулась в сторону, громко икнув. Набрав нужную скорость, поезд теперь нёсся по степи, рассекая морозный воздух надвое.

Неожиданно раздался скрежет тормозов, поезд конвульсивно задёргался и, как раненый питон, сжавшись от боли, остановился. Егор Степаныч, смачно крякнув, слетел с верхней полки в объятия Николай Петровича, который пытался встать, держась руками за стол.

– Ишь ты! – воскликнул он, освобождаясь от железных уз Степаныча.

– Что это было?

– Крушение поезда!

– Мировая война!

– Какой кретин дёрнул ручку стоп крана? – кричал в коридоре встрёпанный спросонья проводник. – Мать вашу за ногу!

– Это я, извините, пожалуйста.

– Я это кто? – передразнивая, не унимался труженик железных дорог.

– Командированный Ваня Круглый.

– А тебя, друг мой Ваня, разве в школе не учили, что нельзя трогать ничего красного цвета?