Повести, рассказы, миниатюры

Григорий убрал хлеб с балкона, зашёл в дом, снял из морозильника немного курятины и, показывая вороне, демонстративно положил на шкаф цыплячью ножку, делая знак рукой.

– Ты посмотри, он нам мяса принёс, курятина, кажется, – радостно закаркала молодая, запрыгав на ветке, она была страшной обжорой.

– Заткнись, дура, тут что-то не так, я слышал от моей прабабушки, что иногда, раз в сто лет, ввиду каких-то обстоятельств есть люди, которые начинают понимать язык птиц.

Григорий развернулся и собирался уже выйти с балкона, как услышал шелест крыльев, перед ним сидел старый ворон и испытующе смотрел на него бусинками чёрных глаз.

– Ты понимаешь наш язык? – спросил ворон. Григорий кивнул головой в знак согласия.

– Понимаешь, но не говоришь? – Он мотнул ещё раз головой.

– Кто-то хочет тебе что-то сказать, очень важное, такое бывает очень редко. Твоя супруга умерла несколько лет назад, как и моя, почему ты не женился на молодой, она бы тебе яйца снесла, птенцов выкормила?

– Вот яйца сносить мне не надо, – с сарказмом, – а вот птенцы, чуть подрастают, так сразу и улетают из родительского гнёздышка, спасибо хоть на похороны матери приехали. – Старый ворон испуганно взлетел на карниз балкона у верхнего соседа.

– Полегче, дружище, мы не привыкли обоюдно общаться с людьми в голос, ты лучше молчи, мы, вороны, умеем читать мысли на расстоянии.

– Понял, молчу, – сказал Григорий про себя, хоть это было и непросто для него.

– Здесь неподалёку живёт одна старая сова, можно к ней слетать за советом, она много чего знает.

– Я готов, может, сейчас и пойдём, зачем время терять, – подумал он, смотря пристально в глаза ворону, чтобы тот мог лучше читать его мысли.

– Ты что ему накаркал, старый, – подлетая, спросила молодая ворона, – опять на свою жопу ищешь приключения?

– Chere madame, мы только на минуту, туда и обратно, – уточнил Григорий.

– A булочку принесёшь бедной вороне? – жалостливо косясь на мужа, который что-то усиленно соображал, не обращая внимания на них.

– Без проблем, дорогая, – улыбнулся Григорий, уходя с балкона в квартиру.

– Ложку серебряную не забудь прихватить и брошку какую-нибудь от жены, что осталась, люблю украшения, – подымая правую лапку с алюминиевым кольцом, которое ей надел орнитолог несколько лет назад.

– Да помолчи ты, дура, – воскликнул в сердцах ворон, – полное гнездо блестящего барахла, а ей всё мало, скоро птенцы из гнезда выпадать будут, места вообще не оставила.

– Это ты, дурак старый, – заорала ворона, – готов задарма помогать всем на свете, а о семье вообще не заботишься, вспомни, когда последний раз к тёще на тухлятину летали.

– Вы только не ругайтесь, дорогие мои, – сильно подумал Григорий, морща лоб, – может, всё-таки пойдём к сове, то есть я пойду, а вы полетите.

– Вот только я подумал, – немного успокоившись, произнёс ворон, – сова уже стала старой и подслеповатой, да и характер у неё всегда дурной был, а сейчас ещё хуже стал, вот если бы задобрить её чем-нибудь.

– Колбаса пойдёт?

– Колбасу ты попридержи для нас, она это не ест, а вот пару мышей для неё было бы в самый раз, – задыбив пушок перьев, что был на горлышке.

– Где же я мышей-то вам наловлю, голуби вы мои?

– Сам ты голубь, – обиделся ворон, – а вот подумай, где? Мозгами своими пошевели немного.

– Я, кажется, знаю! – хлопая ладонью себе по лбу. – Сейчас сбегаю в зоомагазин за мышами! – воскликнул он и тут же испугался, не спугнул ли своих новых друзей, но вороны были уже на гнезде, кормили по очереди прожорливых птенцов кусочками сухой булки.

Во дворе на ветке платана сидел самец горлицы, мятежно бубня поэму, которую он сочинил вчера для своей возлюбленной. Сама же виновница вожделения, которой были посвящены страстные строки, с безразличным видом торчала на перилах балкона, время от времени прилежно испражняясь на пол, не забывая при этом усердно приглаживать пёрышки на волнующейся грудке. Григорию очень захотелось послушать влюблённую птицу, но вспомнив, за чем он вышел, бросился бежать в магазин, боясь не успеть к закрытию.

Сова, к которой поспешили новоиспечённые друзья, жила на опушке леса в дупле старого дуба, который был наполовину выжжен молнией несколько лет назад во время грозы. В той части, где дерево подгорело, образовалось глубокое отверстие от взрыва электрического заряда, она натаскала туда сухих веток, мха, устроив комфортабельное гнездо, спала днём, ночью иногда выходила поохотиться на зазевавшихся мышей. Вороны осторожно подлетели к дубу и, держась на безопасном расстоянии от отверстия, стали почтенно каркать. Григорий стоял внизу, закинув голову вверх, с интересом наблюдая за происходящим, сова упорно не вылезала из жилища. Прокаркав некоторое время и потеряв терпение, молодая ворона подлетела к дуплу, чтобы заглянуть внутрь, из тьмы сразу же вынырнула заспанная голова совы. Шарахнувшись от неожиданности в сторону, она больно стукнулась головой об дерево и заглохла, виновато прижимаясь к супругу, подсев рядом с ним.

– Кума, что-то ты заспанная какая-то сегодня, – каркнул ворон.

– Я сегодня просто никакая, – ухнула в ответ сова.