Повестка дня — Икар

Взглянув с балкона вниз, он увидел дворик, выложенный кирпичом. Расстояние от него до балкона составляло примерно футов двадцать пять, если не больше. Человек, рискнувший бежать таким путем, неминуемо вывихнул бы себе лодыжку или сломал ногу. Кендрик оглядел наружные стены; ближайшая водосточная труба проходила по углу дома и была вне досягаемости, стены дома не обвивали виноградные лозы, за которые можно было бы ухватиться, — только голая штукатурка. Одеяла? Простыни! Крепко связанные вместе, они составили бы в длину восемь или десять футов! Если поспешить… Внезапно он замер на месте, разом отбросив мысли о том, чтобы вбежать в комнату и броситься к кровати. Внизу справа, на освещенной лампочками дороге появилась фигура с ружьем через плечо. Это был часовой. Вот он поднял руку — сигнал! Эван поглядел налево — второй человек в свою очередь поднял руку. Часовые приветствовали друг друга. Кендрик вытянул часы и поднес их к глазам, пытаясь в ночном освещении разглядеть минутную стрелку. Если бы он смог засечь время встречи часовых, если бы все приготовить… И вновь он вынужден был отбросить все планы, которые в отчаянии создавало его воображение. Дверь спальни отворилась, и стало ясно, что это не сон, а реальность.

— Я так и знал, что вы уже встали, — сказал человек из секретной службы, а также из мафии.

— А мне бы следовало сообразить, что в комнате подслушивающая аппаратура, — сказал Эван, возвращаясь с балкона.

— И опять вы все превратно понимаете, конгрессмен. Это комната для гостей в главном доме. Неужели вы думаете, что эти люди стали бы подслушивать частные разговоры своих гостей?

— Думаю, что они способны на все. Иначе как бы вы узнали, что я вышел?

— Очень просто, — ответил мафиози. Он пересек комнату, подошел к бюро, стоявшему в глубине у правой стены, и снял с его крышки маленький плоский предмет. — Вот, смотрите. Эта штучка предназначена для семей с детьми. Моя сестра из Нью-Джерси никуда без них не ездит — они продаются в паре. Одну такую штуку помещают в одной комнате, а другую — в другой, и тогда слышно, если дети кричат или плачут. Должен вам сказать, что ее дети орут вовсю. Их слышно даже в Манхэттене.

— Очень занимательно… А как я оказался в своей одежде?

— Не знаю. О вас позаботились испанцы, а не я. Может быть, вас изнасиловали, а вы об этом и не подозреваете.

— Еще более занимательно… Вы хоть имеете представление о том, что вы делаете, во что вас вовлекли? Вы же похитили не какого-нибудь неизвестного правительственного чиновника, а члена Палаты Представителей.

— Великий Боже, вы так говорите, словно похитили хозяина дворца Винни Паста.

— А ты не очень-то остроумен.

— Да куда уж мне до вас, — прервал его охранник, вытаскивая оружие из кобуры. — Между прочим, вас вызывают, конгрессмен. Вас ожидают внизу.

— А что если я не приму приглашения?

— Тогда я продырявлю вам живот и спущу тело с лестницы. И сделаю это не задумываясь. Мне платят за службу, а не за праздное времяпрепровождение. Так что выбирайте, герой.

В комнате царил натуралистический кошмар. Со стен, покрытых белой штукатуркой, свисали головы убитых животных. В искусно вставленных стеклянных глазах, казалось, застыл ужас неумолимо надвигавшейся смерти. Шкуры леопарда, тигра, слона теперь были натянуты на кресла и кушетки и аккуратно прибиты к ним медными гвоздиками. Это было не что иное, как утверждение власти человеческого оружия над беззащитной дикой природой, и производило впечатление не столько внушительное, сколько грустное. Такую грусть вызывает обычно зрелище безоговорочного триумфа победителя.

Страж секретной службы открыл дверь, жестом предложил Кендрику войти, затем закрыл за ним дверь. Сам он остался в вестибюле. Когда первоначальное тягостное ощущение, вызванное созерцанием комнаты, утратило свою остроту, Эван заметил человека, сидящего за большим письменным столом спиной к нему. Выждав несколько секунд после того, как закрылась дверь, словно желая убедиться, что они остались одни, человек повернулся кругом на вращающемся кресле.

— Мы никогда не встречались, конгрессмен, — произнес Крэйтон Гринелл мягким приятным голосом, — и, хоть это может показаться неучтивым, я предпочту не называть своего имени… Садитесь, пожалуйста. Не стоит причинять себе излишних неудобств. Кстати, поэтому вам и вернули вашу одежду.

— По-видимому, она уже сослужила свою службу в месте под названием парк Бальбоа. — Кендрик уселся в кресло по другую сторону письменного стола; его сиденье было обито леопардовой шкурой.

— Да, чтобы обеспечить нам право выбора, — согласился Гринелл.

— Понимаю. — Внезапно Эван вспомнил, что уже слышал раньше этот отчетливый голос, — на магнитной ленте, переданной белокурым европейцем. Перед ним сидел не кто иной, как исчезнувший Крэйтон Гринелл, ответственный за резню на Кипре и убийство госсекретаря. — Но раз вы не хотите, чтобы я узнал ваше имя, то я могу заключить, что один из вариантов этого выбора позволит мне вернуться в Сан-Диего.

— Вполне возможно, хотя это еще под вопросом. Как видите, я с вами откровенен.