Повод для оптимизма? Прощалки

Но есть разница. Недавно я смотрел программу – не помню, на каком канале. Там было человек пять, из них четыре консерватора и один несчастный либерал – для «избиения», понятно. Речь шла о том, должна ли Россия по-прежнему быть членом Европейского суда по правам человека или мы самостоятельная, независимая страна, и поэтому зачем нам какой-то там суд.

И все консерваторы жестко об этом говорили, а несчастный либерал возражал: нет, все-таки в этом есть определенный смысл, потому что у нас суд не очень уж такой безупречный. На что консерваторы говорили: «А у них, что ли, в Америке суд безупречный?» Нет, конечно, не безупречный тоже.

Но вот я подумал, что есть большая и важная разница: я думаю, процентов девяносто американцев абсолютно убеждены в том, что у них самый справедливый суд в мире. Ошибаются? Вполне возможно. Но факт тот, что действительно девяносто, ну восемьдесят процентов, никак не меньше! Спросишь американца, и он скажет: «Наш суд – самый справедливый в мире».

А если спросить русского: какой у тебя в стране суд? Самый справедливый в мире? Давайте откровенно. Большинство, так показывают опросы общественного мнения, скажут по-разному, но идея будет такая, что не самый.

И вот в этом серьезная разница. И вообще есть разница, когда сильно доверяют какому-то своему делу или не доверяют. Это имеет большое значение.

Вот такая ко мне недавно явилась мысль.

* * *

Я хотел бы сказать несколько слов по теме, о которой говорил в этой программе с Михаилом Погребинским.

Все-таки нужно признать, что на Украине, судя по тому, как прошли эти выборы президента, есть демократия. Не идеальная, идеальной вообще не бывает, там много проблем и все такое прочее, но невозможно спорить с тем, что эти выборы были демократичными и что эта, я бы сказал, разгромная победа никому не известного в политике человека с 70 с чем-то процентами против 20 с чем-то процентов – это и есть проявление этой самой демократии.

Почему я считаю нужным об этом говорить? Потому что в наших страстях – «про», «контра», нравится, не нравится – мы зачастую не хотим признавать какие-то вещи, которые не встраиваются в нашу общую точку зрения: «Ну, у них не может быть демократии, вот и все». Такая точка зрения – это слепота, которая не позволяет видеть то, что будет, которая не позволяет готовиться к тому, что будет, потому что расчет – ошибочный.

И вот то, что произошло на Украине, было абсолютно неожиданным, я думаю, для всех, по разным причинам, но для всех. Потому что неправильно оценили положение. Неправильно оценили положение в самой Украине, неправильно оценили самих украинцев.

И мне кажется, это иллюстрация того, как ошибаются люди, которые не желают видеть то, что есть, потому что это не соответствует их убеждениям. Убеждения тут ни при чем, нужно суметь признать факты, и если они не нравятся, их тоже надо признавать. По крайней мере таково мое убеждение.

* * *

Интервью у Хомского я брал в Соединенных Штатах Америки, в штате Аризона, в университете штата Аризона, где он сейчас преподает. Вы видели лишь часть его очень-очень небольшого кабинета, очень скромного. Вот там он работает.

Но я хочу вам напомнить, что это ученый с мировым именем, это выдающийся совершенно ученый, который в течение очень многих лет (больше сорока) преподавал в одном из самых-самых престижных университетов США – это Массачусетский технологический институт MIT. Он государственный, не частный, это институт штата Массачусетс.

И вот этот человек, который преподавал в этом очень, я бы сказал, элитарном высшем учебном заведении в течение всей своей жизни, резко, жестко, принципиально критиковал и критикует власть США, правительство США, политику США и, пожалуй, даже политический строй США. Правда, он как-то мне сказал: мои политические взгляды кончаются, когда я переступаю через порог университета, там я занимаюсь своей профессией – лингвистикой.

Хорошо, там кончаются. Но он написал столько книг, и они вышли, и он публично выступал и по телевидению, и не по телевидению, то есть его взгляды – никакой не секрет. И принимая во внимание его взгляды (надо сказать, что это антиамериканизм), многие бы сказали, что он не патриот. Я-то с этим не согласен, конечно, он патриот, но многие обвиняют его в том, что он не патриот. Но несмотря на это его никогда не пытались убрать из института.

Более того, все-таки в Массачусетсе климат не очень хороший, Хомский – человек пожилой, ему девяносто лет, и он стал преподавать в Аризоне, где все-таки из 365 дней солнечных бывает обычно порядка 290, там намного лучше. Он преподает сейчас в Аризоне, но его профессорское кресло в Массачусетсе открыто, он может вернуться в любой момент, и может быть, в течение года он пару раз возвращается, чтобы преподавать. Опять-таки, никто его не трогает.