Поводок для волка

— Айша примет мое предложение, — без тени сомнений заявил он. — Она ненавидит Норберга. И уверена, что Гортензия не причинит вреда Фелану. Как-никак тот ее племянник. Правда, самой Гортензии Айша ни к чему. Норберг лишил ее второго облика. Она ничего не знает про его планы. От внутренних дел стаи ее тоже старались держать подальше. Плюс дурной характер, истерики по любому удобному и неудобному случаю и твердая убежденность в том, что ей все должны. Но, думаю, Гортензия не станет отказываться от Айши. Это будет очередной удар по самолюбию Норберга и своего рода показательный пример для его стаи. Мол, смотрите, от вашего вожака даже родная сестра сбежала. Уверен, достаточно быстро Айша сообразит, насколько сильно сглупила. Норберг в действительности многое ей прощает из-за родства. А вот терпению Гортензии быстро придет конец, и парочка показательных наказаний дурынде обеспечена. — Вентор запнулся и покосился на Айшу, чье лицо сейчас было на редкость умиротворенным и красивым. Прошептал: — Жаль, конечно… Но свои мозги в чужую голову не вставишь.

— Винлана вы тоже убедите переметнуться к Гортензии? — с сарказмом осведомилась я.

Вентор поморщился, но почти сразу опять начал безмятежно улыбаться.

— Не переживайте, — заверил он меня. — Судьба Винлана — не ваша головная боль.

А вот теперь он стал мне по-настоящему омерзителен.

Нет, я не испытывала дурных чувств, когда он распинался в нелюбви ко всем оборотням в целом и к семье в частности. В конце концов, у него есть право на собственное мнение. И в некотором смысле я его даже понимала. Нелюбовь родителей — что может ранить больнее? Говоря откровенно, моя мать тоже не испытывала ко мне особо теплых чувств. Нет, она не била и не унижала меня. Напротив, я никогда не была голодной, а моим нарядам могли бы позавидовать отпрыски богатейших семейств. Но при всем этом внешнем благополучии я прекрасно осознавала, что она лишь откупается от меня. Великолепная хищница и тигрица невыносимо стыдилась того обстоятельства, что родила какую-то обычную кошку. Сожаление светилось в ее глазах каждый раз, когда я при ней перекидывалась. Помнится, в подростковом возрасте я взбунтовалась и целый год отказывалась менять облик. В облике лесной кошки облазила все окрестности Гроштера, питалась, воруя кур. И, наверное, никогда в жизни не была более счастлива, чем тогда.

Закончилось все весьма болезненно. Однажды я проснулась — и осознала, что разучилась говорить по-человечески. Я помнила буквы, могла воспроизвести какие-то простейшие слова. Но они наотрез отказывались складываться в осмысленные фразы.

Перепугавшись, я рванула домой так, что подушечки лап засверкали. Правда, обратный путь занял целую неделю. Слишком далеко на сей раз ушла от родных мест.

Я осознала, что произошло нечто страшное, сразу же, как только увидела родной дом. Окна были разбиты, незапертая входная дверь хлопала под порывами ветра.

Мне хватило осторожности дождаться ночи. Только небеса ведают, каких сил мне это стоило. Первые седые шерстинки на кончике моего хвоста появились именно в тот жуткий и до безумия длинный день, когда я лежала в кустарнике и молила солнце как можно быстрее покинуть небосклон.

И все-таки я не вытерпела. Отправилась на разведку еще до наступления полной темноты, надеясь, что моя серая шкура сольется с ранним вечерним сумраком.

Дом был пуст. Он опустел не вчера и даже не неделю назад, когда меня с такой непреодолимой силой потянуло сюда. Здесь никто не жил как минимум месяц, а скорее всего — гораздо, гораздо дольше. Я очень старалась, но не могла уловить запаха матери. Пахло лишь пылью и какой-то давней трагедией.

Понятное дело, я не посмела перекинуться и заявиться к соседям для разговора по душам. Им пришлось бы каким-либо образом объяснять мое долгое отсутствие. К тому же не исключено, что кто-нибудь из них имел отношение к загадочному исчезновению моей матери.

Но я еще долго скользила ночами по пустынным улицам городка. Проникала в палисадники, до нервного тика пугая собак, беззастенчиво подслушивала под окнами, пытаясь понять, что же случилось здесь во время моего столь продолжительного отсутствия.

Не могу сказать, что это не принесло пользы. По крайней мере, мои ночные вылазки оказались очень познавательными. Так я узнала, что лучшая подруга виры Нормы, громогласная и пышнотелая дама в возрасте, спит с ее мужем при любой удобной возможности. Это было тем более удивительно, что сам вир Ейрин, неверный супруг несчастной Нормы, не раз во всеуслышание заявлял, что женщине просто неприлично весить больше барана. И тем самым довел свою жену до такого полупрозрачного состояния, что при сильном ветре та всерьез опасалась выходить из дома — а то вдруг унесет куда подальше.