Поворот ключа

Пронзая рубиновую капсулу, легчайше её раскалывая, крупные зубы хватали наряженного в меховой кафтан волшебника и уносили из мира людей, погрузив в хаотическую агонию своей преисподней, где того ждали длительнее страшные муки, во много раз превосходившие ужас обыденной смерти.

Мирра шагала в сторону деревни, с интересом наблюдая, как всё ещё держится заклятье стихийной гидры, разорявшей ближайшие домики. Здесь хотели её защитить, затем хотели изгнать… Люди казались такими непостоянными. Она сегодня видела многочисленные хитрости, которым уподобилась и сама. Видела откровенную ненависть и неприязнь, отвечая своим врагам тем же.

Демоны срывались с её портала, а люди разбегались прочь. Некоторые пытались чертить в воздухе пентаграммы, кресты и другие защитные символы, но всё было тщетно. Самые смелые, обычно одинокие, которым нечего терять и некуда бежать скрываться, швыряли в неё чем-нибудь.

В девочку летели топоры, крупные ножницы, вилы, садовые инструменты, но всё это отскакивало, словно она была вырезана из цельного куска гранита или даже ещё более прочной скальной породы. Всё, касавшееся её, не оставляло на ней ни синяков, ни ссадин, ни царапин. И это без какой-либо сверкающей ауры или защитной капсулы поверх тела.

– Люди! Куда вы! Вам следовало её защищать! Бороться за неё! Молиться! Зачем вы накликали на себя беду? – слышался красноречивый голос барда Стефана, – Так наивно поверили каким-то вторгшимся в нашу деревню! Всё приняли за чистую монету! – пытался он образумить толпу, а затем и сам увидел шагавшую девочку в чуть изрезанном сарафане, над которой клубился демонический портал, выпуская невероятных чудовищ с крокодильими пастями, скрюченными лапами, ртом во всё туловище, глазами на груди – свора противоестественных копытных и крылатых рептилий, изуродованных и извращённых иным измерением в самые немыслимые формы и сочетания.

Даже творческая фантазия музыканта не могла вообразить существования многих из тех, что выбирались из своего мира наружу в их родную деревеньку, начиная сеять своё безумие повсюду, крушить и ломать, охотиться на всё живое, упиваясь собственной жестокостью и полученной свободой.

Одни напоминали искорёженных и оплавленных драконов, другие очень отдалённо походили на лесных фавнов, некоторые и вовсе смахивали на мокриц, трилобитов, мечехвостов, всяческих ракообразных, были похожими на личинок и отдельные, живущие сами по себе конечности. Иные вообще перебирали сонмом асимметричных щупалец и бессмысленным нагромождением составных хитиновых лапок, разраставшихся из их аморфных либо раздваивающихся тел в случайном порядке, и исторгали из себя повсеместно вытянутые челюсти самых разных видов, щёлкая зубами, громко лязгая, хлюпая, чавкая и хватая всё попадавшееся на пути от мух и птиц до собак и коз.

На перепончатых крыльях порхали немигающие глаза, по улочкам ползали какие-то гибриды зверей и паукообразных, парнокопытные большущие сороконожки, твари с тремя или даже пятью головами, как обтянутые кожей черепа, лишённые мышц и мяса. Верещали рогатые бесы с торчащими клыками и свиными рылами, с тонкими длиннющими ручками, с хлеставшими плетьми нескольких хвостов. Кто с копытами, кто с перепончатыми лапами, да с ещё одной зубастой пастью между оных.

Музыкант попытался убежать, но был подхвачен бурой приплюснутой мордой гидры, принадлежавшей к каменной стихии. В воздухе задрыгавшееся тело также подхватил чавкающий укус зелёной головы, и они на пару разорвали пополам несчастного Стефана, но Мирра уже не желала никого спасать.

– Идём! Бежим скорее! – хватали женщины на руки детей и бежали прочь, пока мужчины с топорами и вилами пытались встать у девочки на пути.

Она видела, как сквозь материнское плечо её такой увидел Эскан. Непослушная светлая чёлка лезла в глаза, но он не мог не узнать Мирру даже в тряске и такой суматохе. Он протянул к ней руку и желал вырваться, кричал, чтобы его отпустили, что им нечего бояться, но его уносили прочь от взгляда любимой подружки, несмотря на всю слёзную истерику.

– Нет! Нет! Пусти! Мам! Это Мирра! Это же Мирра! Пусти меня! – дрыгался мальчишка в крепкой материнской хватке.

Он понимал, что вероятно они уже никогда не увидятся. А она… думала ли она вообще об Эскане? Гаргамеша в суматохе так и вовсе не увидела. Девочку так переполняла обида на людские слабости и пороки, что едва ли какие-то знакомые лица сейчас могли её унять и угомонить. Впрочем, мальчику так и не дали шанса попробовать. Возможно, ей больше всего на свете и вправду сейчас нужны были чья-то ласка и искренние объятия, вот только родители уже были мертвы.

Сзади в лязге метала, ковылял среди поднятой топотом ног пыли Локдеран, не знающий, как и чем ещё поразить девчонку в спину, ведь сражаться было попросту нечем. И, тем не менее, он не бежал прочь, не собирался сдаваться, а намеривался во что бы то ни стало с ней покончить.

– Маленькая дрянь! Иди сюда! Ты, чудовище! Королева чёртовых демонов! Я доберусь до тебя, найду способ! – цедил он обещания, сквозь своё презрение к её фигуре.