Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993—2003

Такая история произошла несколько лет назад во время голосования по проекту бюджета. Все поставили на то, что Дума финансовый план провалит, а помощник одного из депутатов в последний момент сделал ставку на его принятие. Причем точно угадал число голосов. Позже, когда разочарованные журналисты передали новость в свои редакции, а счастливчик сгреб банк, выяснилась причина его прозорливости. Чубайс в последний момент умаслил аграриев, пообещав им надбавку на село за счет дополнительных доходов. И эта информация, разумеется, стала известна не только депутатам, которым дали новую установку голосовать «за», но и некоторому количеству работников аппарата.

На сей раз опасаться было нечего: к участию в тотализаторе по импичменту Ельцина думская тусовка, посовещавшись, решила допустить только собратьев-журналистов. По большой дружбе было сделано исключение для Маши Андреевой, пресс-секретаря лидера НДР Владимира Рыжкова, и Эдуарда Гельмана, помощника Сергея Адамовича Ковалева.

С одной стороны, никакой особой инсайдерской информации быть не могло. Позиции всех фракций за три дня слушаний по импичменту — 13, 14, 15 мая — были многократно озвучены и многосторонне обсуждены. По всем пяти пунктам обвинения депутаты должны были голосовать открыто именными бюллетенями. И максимумы, и минимумы голосов по каждому пункту множество раз посчитаны и пересчитаны и в Думе, и в Совете Федерации, и в администрации президента, и в правительстве, и в любой газете — от «Крокодила» до «Коммерсанта». Выходило, что если все будут твердо держаться озвученных позиций, то третий пункт обвинения — развязывание войны в Чечне — должен набрать искомые 300 голосов. И будет сделано первое реальное действие в сложной, долгой и, по сути, невозможной процедуре отрешения российского президента от должности.

С другой стороны, здравомыслящим наблюдателям было понятно, что Дума, за годы противостояния с Кремлем до совершенства отточившая искусство бесконтактного политического карате, способна красиво обозначить удар, даже эффектно распиарить его, но никогда — нанести.

Кто, несмотря на громкие заявления и именные бюллетени, уклонится от голосования или проголосует «неправильно» — в этом и состояла решающая инсайдерская информация.

До конца, до того самого момента, когда будут официально объявлены результаты, ни в чем нельзя быть уверенным. Да и работа со стороны тех, кто играет против импичмента — а это не только люди из администрации президента, но и посланцы отдельных губернаторов, представители ряда компаний и олигархических структур, — будет идти почти до финиша.

«Не удивлюсь, если в последний момент кого-то из сторонников импичмента увезут на „скорой“ с острым аппендицитом. А какой-нибудь новоявленный Степа Лиходеев вместо Охотного Ряда по срочно-неотложным делам окажется в своем округе»^[385], — язвительно говорил вчера Пете Дымов.

Сам Дымов был уверен, что «эта дурацкая затея» провалится, но делать ставку в тотализаторе отказался. Хотя для него Петя готов был сделать еще одно исключение.

«А нет Дымова без Огонькова! — радостно завопил пару часов назад Громадин, увидев двух приятелей, подходивших к Малому залу. — Дмитрий Михайлович, торопитесь делать ставки. Принимаю по всем пяти пунктам — от сговора до геноцида^[386]. Каждая ставка — по 100 рублей. Правда, в основном ставят на Чечню^[387]. Полста человек почти. Как я, по всем пяти пунктам, пока только трое. А в два часа ровно я свою контору закрываю».

Увлекшись описанием системы ставок, более сложной, чем обычно, поскольку голосовалось сразу пять вопросов, Петя не заметил, как Дымов побледнел и опустил голову, а Огоньков, напротив, покраснел и, казалось, сейчас лопнет от ярости. «Страна на грани… такой вопрос решается… народ… люди… а они пари… на деньги… тотализаторы… позор… предатели… дерьмократы!» — Из обычно сдержанного коммуниста потоком хлынули бессвязные слова, и бранные, и простые. Петя от неожиданности даже растерялся. Дымов быстро попрощался и увел Огонькова, который продолжал ругаться на ходу.

«Ельцин — это абсолютное зло для России», — рокотал Зюганов на трибуне, и слова его снова и снова повторялись в каждом из сотен телевизоров, стоящих в думских залах, холлах и кабинетах.

«Деньги — абсолютное зло», — машинально перефразировал Петя Зюганова и, расстроенный глупой сценой с Огоньковым, побрел в Малый зал разбираться со списками и ставками.

«Мерзавцы!» — Огоньков, задыхаясь, опустился на стул в своем кабинете и раздраженно отпихнул стакан с водой, который налил ему напуганный состоянием друга Дымов. «Кто, Никита? — как можно мягче спросил Дмитрий Михайлович. — Журналисты? Так это не потому, что импичмент, такие штуки на каждое важное голосование устраиваются»^[388].