Повседневная жизнь Французского Иностранного легиона: «Ко мне, Легион!»

В любой армии с момента ее возникновения в древности существовал только один способ борьбы с дезертирством, как проявлением трусости, — казнь. В дрогнувшем римском легионе казнили каждого десятого в строю. В деле воспитания солдат с помощью немедленной расправы особенно преуспели в прогрессивном XX веке. Во время Первой мировой войны в российской армии «для примера» по приговорам военно-полевых судов «за мятеж на театре военных действий», «трусость перед лицом противника», самострел в ногу или руку и прочие попытки дезертирства было расстреляно 600 человек. В итальянской армии — 750, в британской — 306, в германской — всего 48, а в канадской — 2 5. В американской армии в Европе расстреляли 11 человек; за кражи и изнасилования. Пять — в новозеландской. И лишь в австралийской армии командование никогда не расстреливало своих солдат. (В отличие от русской, где «браво-ребятушек» стреляли пачками, благо что военно-полевые суды хорошо потренировались на крестьянах во время бунтов против инициатив великого реформатора Столыпина.) В начале XXI века британцы, новозеландцы и канадцы с извинениями правительств всех своих реабилитировали.

Во время Второй мировой войны за дезертирство из немецкой армии были приговорены к смертной казни 30 тысяч человек, из них 20 человек — казнены. В американской армии приговорили 49 человек, но казнен был лишь один — Эдвард Словик. Он не был дезертиром, но когда американские войска столкнулись с упорным сопротивлением в Хутгенском лесу на бельгийско-немецкой границе и стали роптать, что лучше сдаться, чем всем подохнуть, рядового Словика, который, конечно, не был образцом американского воина-освободителя по причине природной робости, для примера быстро расстреляли. Его жена и родители в течение полувека просили семерых американских президентов реабилитировать солдата, но всякий раз получали отказ. Это при том, что из армии США сбежало 40 тысяч человек, пойманы и осуждены только 2854 человека, в числе которых 49 приговоренных, но «козлом отпущения» стал только Словик. Из Красной армии с июля по декабрь дезертировали около 450 тысяч. Но в основном это были люди, оказавшиеся в тылу противника не по своей воле, а из-за бездарности советского командования или просто брошенные своими командирами, как случилось в конце осады Севастополя в 1942 году. Специальная директива НКВД предписывала расстреливать дезертиров на месте. Многих военнопленных, переживших немецкие лагеря, «свои» судили как дезертиров уже после окончания войны, наверное, для примера будущим поколениям советских солдат.

Среди легионеров во Вторую мировую войну дезертиров не было. Легион, впервые в своей истории, раскололся на две части: одни остались с правительством Виши, то есть стали «немецкими подкаблучниками» с жалованьем и хорошим питанием, а другие предпочли свободу и полную неясность впереди, то есть де Голля с его «Свободной Францией». Так вышло только потому, что легионеры, служившие на территории, контролируемой Виши, в силу привычки к дисциплине, оставались верными этому правительству. Другие — те, что воевали на территории Франции и участвовали в операции в Норвегии, ушли вместе с остатками британских войск из Дюнкерка и Нарвика. Пятый полк легиона вообще был на другом конце света — в Индокитае. Там администрация симпатизировала де Голлю, а маршал Петен с его министрами из Виши дотянуться до них не мог. Когда японцы оккупировали Индокитай, легионеры с боями ушли в Китай и так сохранили свою честь.

Те и другие легионеры могли считать друг друга дезертирами, но воевать против «своих» отказывались. Известен курьезный случай, когда во время войны в африканской пустыне позиции легионеров оказались напротив друг друга: 13-й полубригаде противостояли легионеры марионеточной армии правительства Виши в составе 361-го полка вермахта «Африка».

Обе стороны отказались стрелять в своих. Британскому и немецкому командованию пришлось срочно развести этих «лягушатников» на разные участки фронта. После разгрома корпуса Роммеля и высадки американцев в Алжире легионеры стали массово переходить под знамена «Свободной Франции». И никто даже не пытался называть их предателями и дезертирами. Просто превратности войны, на время разделившие, но не поссорившие большую семью.

Страхом можно поднять боевой дух армии, но ненадолго. После расстрелов армия либо должна начать побеждать, либо она окончательно разбежится.