Повседневная жизнь масонов в эпоху Просвещения

Четырнадцатого июля 300 тысяч человек запрудили Марсово поле, где должен был состояться праздник Федерации в честь первой годовщины взятия Бастилии. Талейран отслужил торжественную мессу у алтаря Отчизны с участием трехсот священников[29], затем Лафайет от имени 14 тысяч делегатов от департаментов произнес клятву, «которая объединяет французов между собой и соединяет французов с их королем, чтобы отстаивать Свободу, Конституцию и Закон». Людовик XVI тоже принес клятву верности нации, и народ восторженно приветствовал восстановление согласия. По словам Демулена, «было очень трогательно видеть, как все солдаты-граждане бросились в объятия друг друга, обещая Свободу, Равенство, Братство». Архитектор Шальгрен выстроил для праздника специальный портик, а масон Юбер Робер запечатлел первое празднование годовщины взятия Бастилии на полотне. Но погода подвела, шел дождь. «Небеса — аристократы», — послышался ропот в толпе.

Обстановка грозила в любой момент выйти из-под контроля. Мирабо, произносивший пламенные речи на трибуне, дома составлял проекты, имевшие целью сохранить королевскую власть, и предлагал свои услуги королю в качестве посредника. Только смерть в 1791 году избавила его от обвинений в предательстве революции.

Король же рассылал тайные письма к европейским государям с просьбой о военной помощи. Его призывы подхватывали и распространяли многочисленные эмигранты из числа аристократов и высшего духовенства, начавшие покидать страну уже на другой день после взятия Бастилии. Среди них было немало масонов.

В июне 1791 года состоялось злополучное бегство королевской семьи в Варенн. Его подготовкой занимал-ся граф Ханс Аксель фон Ферзен (1755–1810), полковник Шведского королевского полка, предположительно любовник королевы Марии Антуанетты. Он состоял в Олимпийском обществе и Олимпийской ложе совершенного уважения.

Перехваченное почти на границе и возвращенное в Париж монаршее семейство было встречено зловещим молчанием толпы. По побуждению некоторых представителей «Клуба якобинцев», и в особенности «Клуба кордельеров», Учредительному собранию представили петицию о низложении короля. Вторая петиция, с требованием судить монарха, была возложена манифестантами на алтарь Отчизны на Марсовом поле. По приказу Лафайета национальные гвардейцы открыли огонь по демонстрации. Этим приказом Лафайет положил конец своей популярности. Две трети офицеров-масонов эмигрировали. «Клуб якобинцев» разделился: от него откололись умеренные, сторонники конституционной монархии, в том числе Лафайет и братья Ламеты, и основали «Клуб фельянов», собиравшийся в монастыре ордена фельянов на улице Сент-Оноре. В клуб записались сразу 200 депутатов Законодательного собрания, пришедшего на смену Учредительному, ибо Конституция была уже наспех составлена и принята. Король скрепя сердце утвердил ее, приняв титул «короля французов». Лафайет попытался было провести по этому поводу предложение о всеобщей амнистии, но, не будучи оратором, потерпел неудачу. Считая свою миссию выполненной, он предложил упразднить пост командующего Национальной гвардией.

Многие полагали, что революция завершилась. «Франция только что пережила революцию, примеров которой нет в анналах всего мира, — говорится в одном документе ложи Святого Иоанна Шотландского общественного договора. — Мы в наших ложах проповедуем принципы общественного долга, равенства, свободы, братства… Нет сомнений, что мы оказали большое влияние на великие события последних лет… Революция, основанная на насилии, не могла бы упрочиться. Мы действительно повлияли на нынешнюю революцию, просветив в наших мастерских множество граждан, которые перенесли в обычное общество наши принципы, наши добродетели… Нам следует пестовать новую французскую Конституцию».

Лафайет тоже считал, что с принятием Конституции революция закончилась. Но так было в Америке, во Франции же основные потрясения были еще впереди, хотя об этом никто не догадывался.

Американский публицист Томас Пейн, чьи памфлеты поднимали боевой дух солдат континентальной армии, приветствовал Французскую революцию. В 1791 году он опубликовал в Лондоне первую часть трактата «Права человека» — свой ответ на враждебные революции «Размышления о революции во Франции» Эдмунда Бёрка (1729–1797), вышедшие в 1790-м. Бёрк был «братом» Пейна по обществу «вольных каменщиков» (он прошел посвящение в лондонской Иерусалимской ложе № 44), но, как выяснилось, непримиримым идеологическим противником. В своем трактате Пейн разъяснял преимущества республики перед монархией и призывал англичан свергнуть монархию так же, как это было сделано во Франции. В Великобритании его обвинили в предательстве, поэтому он бежал во Францию, где в 1792 году был избран в Конвент.