Повседневная жизнь советских писателей от оттепели до перестройки

Вдоволь насладиться тишиной своего первого в жизни кабинета Василию Макаровичу не пришлось – через два с половиной года он скончался, ему было всего 45 лет. И умер-то он словно на ходу – в каюте парохода, выполнявшего роль плавучей гостиницы для творческой группы кинофильма Сергея Фёдоровича Бондарчука «Они сражались за Родину». Озвучивал роль Шукшина в фильме уже другой актер…

Анна Андреевна Ахматова, обозвав писательский дом «общежитием», угодила в самую точку, ибо общежитие или коммуну можно назвать основным стилем повседневной жизни небогатых французских поэтов XIX века, что обживали парижский квартал Монмартр, нередко соседствуя друг с другом. Так что расселение советских литераторов под одной крышей можно трактовать и как социальный фактор, и как следование мировым тенденциям. Есть, правда, один нюанс, на который указал в своих записях Юрий Олеша. 17 марта 1955 года в ЦДЛ он услышал рассказ вернувшегося из Парижа литератора, побывавшего в гостях у Луи Арагона и Эльзы Триоле: «Все квартиры, в которых я был… менее внушительны, чем квартиры наших писателей, артистов»{487}. Так что в СССР указанная тенденция укрепилась довольно сильно. Как говорится, это вам не Монмартр.

В Москве новый писательский квартал возник в 1950-е годы на Ломоносовском проспекте. Литфонд на паях с Госпланом СССР построил здесь два хороших кирпичных дома – под номерами 15 и 19. В разное время жильцами этих домов были Юрий Трифонов, Константин Ваншенкин, Инна Гофф, Владимир Дудинцев, Ион Друцэ, Юрий Бондарев, Григорий Бакланов, Владимир Солоухин, Борис Слуцкий, Ярослав Смеляков, Владимир Соколов, Егор Исаев, Александр Борщаговский, Юлия Друнина, Александр Казанцев, Владимир Тендряков и многие другие. Некоторые писатели, когда в 1957 году только началось заселение, были вынуждены делить жилплощадь с собратьями по перу. Например, в одной коммунальной квартире жили Борис Слуцкий и Григорий Бакланов. Константин Ваншенкин вспоминает неожиданный утренний звонок Слуцкого, пригласившего их с Инной Гофф зайти к нему, где в это время находился «интересный молодой художник».

«Слуцкий, – свидетельствует Ваншенкин, – жил в одной квартире с Баклановым, товарищем наших институтских лет… Баклановы занимали две комнаты, Слуцкий одну… Держался Гриша исключительно корректно. Он был, по сути, еще неизвестен, а Борис почти знаменит. Слуцкий сказал мне как-то о Бакланове:

– Пишет по десять – двенадцать часов в день. Почти не вставая.

Сказано это было с уважением»{488}.

Зайдя к Борису Слуцкому, Ваншенкин увидел в его комнатах необычную выставку – стены украшали рисунки, акварели и гуаши. А вот и сам художник – «с пышно-волнистыми волосами и светлым холодно-вежливым взглядом», сотворивший портрет поэта: «Внешнее сходство было несомненное, но выглядел Слуцкий слишком монументальным, напыщенным, сановитым». Борис Абрамович стал уговаривать гостя тоже заказать художнику свой портрет. А звали живописца Илья Глазунов…

Сегодня на Ломоносовском писателей почти не осталось. Одним из тех, кто прожил здесь почти всю жизнь, был Константин Ваншенкин. Двухкомнатную квартиру им с Инной Гофф дали в 1957 году в доме 15. Как-то я оказался у него в гостях 7 октября 2007 года, он спросил с хитрецой, знаю ли я, какой сегодня день. «Еще бы, – ответил я, – полвека запуску первого спутника Земли!» А Константин Яковлевич сказал: «Ровно пятьдесят лет назад, день в день, мы поселились в этом доме». Хорошая у него была память. До переезда на Ломоносовский, пока их семья с маленькой дочкой несколько лет ждала эту квартиру, Союз писателей предоставил им другую, в жилом корпусе гостиницы «Украина». Там было тесновато.

Живя в этом доме, Ваншенкин дважды переезжал, но только из одного подъезда в другой, увеличивая жилплощадь с двух до четырех комнат. Трехкомнатную квартиру он получил, написав заявление в Литфонд об улучшении жилищных условий, семья разрасталась: дочка, внучка. А в последнюю квартиру он въехал в результате обмена с Егором Исаевым. Обстановка ее была не весть какой роскошной, много места занимали книжные шкафы. Впрочем, зайди мы в этом доме к любому другому писателю, наверняка увидели бы то же самое. Книжное собрание увеличивалось не только за счет собственных произведений, но и подаренных книг с дарственными надписями коллег. К тому же советские литераторы были прикреплены к магазину «Лавка писателя» на Кузнецком Мосту, где их снабжали дефицитными изданиями.