Повседневная жизнь советских писателей от оттепели до перестройки

Учитывая, что Комарово не было так засорено литфондовскими дачами, как Переделкино, местное население представляло собой уникальный срез советской интеллигенции – и научной, и культурной. «В Комарово селились люди, которые были уже как-то знакомы или тут знакомились. Сперва это кастовое было знакомство, потом оно стало расширяться, ходили друг к другу в гости, играли в карты, устраивали вечера, шашлыки, выпивали», – пишет Гранин. На вечерах сходились люди самых разных профессий – Георгий Козинцев, Евгений Лебедев, Вениамин Баснер, Сергей Юрский и Наталья Тенякова, Иосиф Хейфиц, признавшийся как-то Григорию Бакланову: «А я скучаю по этим годам, по комаровским, пахринским вечерам. Но уже донашиваются в памяти образы той картины, которая прошла и начинает отдаляться».

Наконец, приходил Георгий Товстоногов, купивший дачу по соседству с Жирмунским. Пили чай с баранками, обсуждали с Георгием Александровичем не только последние премьеры в Большом драматическом театре, но и обстановку в стране. Товстоногов обожал свежие анекдоты. Режиссер уже неважно себя чувствовал, не мог долго стоять, принося с собой специальный складной стульчик. «Говорили о том, – вспоминал Даниил Гранин, – как плоха, глупа, бесчеловечна власть со своей реакционной партией, как они малограмотны и враждебны культуре. Товстоногов иногда приводил удивительные цитаты. Вот слова одного такого руководителя, который устраивал ему выговор: “Мы вас сделали депутатом Верховного Совета, а вы нас не поддерживаете”. “Мы вас сделали”, “Вы должны быть нам благодарны”, – не скрывал этот деятель, что никаких выборов на самом деле нет, кого хотят, того и делают депутатом»{663}. Актуально.

Приезжали современные художники, Анатолий Зверев, в частности, а еще ученые из Академгородка – герои многих произведений Даниила Гранина: «У нас не было клубов, салонов, как за рубежом, и комаровские компании в какой-то мере дополняли этот дефицит общения, спасали от духовного голода». Соседи снабжали друг друга самиздатом, под честное слово отдавая почитать на ночь «Архипелаг ГУЛаг» и другие запрещенные в СССР книги.

Самиздат читали, пожалуй, в каждом комаровском домике. Каким-то образом сюда попал даже один экземпляр неподцензурного альманаха «Метрополь». С началом оттепели желание писателей и других представителей творческой интеллигенции выйти из идеологического контроля творческих союзов и цензуры привело к довольно быстрому распространению самиздата в СССР. Катализатором этих взаимосвязанных процессов послужила не только тяга к атмосфере относительно свободных 1920-х годов, но и попытки восстановить утраченные за сталинское время связи с Западом, вернувшись в мировое культурное пространство. Престижность среди советских писателей самиздат обрел к концу эпохи застоя. Если публикуешься в самиздате – значит хороший писатель. Так вышло с альманахом «Метрополь», изданным тиражом в 12 экземпляров в Москве в 1979 году. Среди его авторов были как и официально гонимые литераторы, так и успешные: Белла Ахмадулина, Фазиль Искандер, Андрей Битов, Андрей Вознесенский, Виктор Ерофеев, Евгений Рейн, Владимир Высоцкий, Генрих Сапгир, Юрий Кублановский и другие. Оформляли его художники Борис Мессерер и Давид Боровский. Позднее «Метрополь» вышел и тамиздатом, в США.

Чем больше писателей лишалось возможности публиковаться по цензурным соображениям, тем больше их впоследствии покидало страну, тем больше было подпольного чтения. Без самиздата и тамиздата невозможно было представить уже современную литературу. Доставали и читали запрещенные книги Александра Солженицына, Василия Аксёнова, Льва Копелева, Жореса Медведева, Виктора Некрасова, Георгия Владимова, Андрея Синявского, Владимира Максимова и многих других, ставших эмигрантами. Третья волна эмиграции, пришедшаяся на 1965–1985 годы, оказалась наиболее плодотворной по сравнению с первыми двумя (после 1917 года и в период войны 1941–1945 годов). Многие представители творческой и научной интеллигенции покидали страну, находя возможность влиять на происходящие в ней процессы из-за рубежа. Уезжали не только писатели, но и художники, композиторы, артисты.

Читал самиздат и Василь Быков. Он завел дачу в Ждановичах под Минском, скромный двухэтажный домик из серого кирпича: «Строил в Ждановичах дачу и думал: буду писать! На втором этаже, в уютном уголке. Глядя то на березки, что высятся над крышей, то на розы во дворе. Но не писалось мне там. Всё мешало – и разговоры соседок, и собачий лай, и колготня крикливых ребятишек. Да еще радио, доносившееся со стороны близкой дороги»{664}. И здесь вредное радио! А вот классическая музыка, наоборот, приносила писателю отдохновение – он слушал ее на первом этаже. Быкову лучше работалось не на даче, а в литовской Ниде – курортном поселке на Куршской косе, где, между прочим, в 1929–1932 годах любил отдыхать Томас Манн, лауреат Нобелевской премии по литературе, построивший здесь дачу на летние сезоны.