Повседневная жизнь советской коммуналки

– Единственно, что может спасти смертельно раненного кота, – проговорил кот, – это глоток бензина… – И, воспользовавшись замешательством, он приложился к круглому отверстию в примусе и напился бензину. Тотчас кровь из-под верхней левой лапы перестала струиться. Кот вскочил живой и бодрый, ухватив примус под мышку, сиганул с ним обратно на камин, а оттуда, раздирая обои, полез по стене и через секунды две оказался высоко над вошедшими, сидящим на металлическом карнизе».

Фраза же «Не шалю, никого не трогаю, починяю примус» давно сделалась мемом. Как, впрочем, и другая фраза из того же самого романа – «Маргарита Николаевна никогда не прикасалась к примусу». (Надо ли говорить, что следующей была фраза «Маргарита Николаевна не знала ужасов житья в совместной квартире»?)

Первый мем, что в целом понятно, означает «занимаюсь совершенно безобидным делом, не представляю опасности ни для кого», а второй – «жить в привилегированных условиях, не сталкиваться с бытовыми проблемами».

* * *

Смех смехом, а примус действительно был причиной множества настоящих трагедий. В мемуарах то и дело упоминаются несчастные случаи, связанные с эксплуатацией этих девайсов. Исход – самый непредсказуемый.

Вот, в частности, воспоминания художника Александра Бенуа: «Мотя – инвалид; третьего дня она себе обожгла руки, туша вспыхнувший благодаря ее неосторожности примус».

А бывало и хуже.

И все равно гораздо большей трагедией считалось в силу каких-либо причин лишиться этого девайса. Историк Алексей Орешников писал: «Около 11 часов поехал поздравить Адель Шмидт с днем рождения, застал ее в слезах: украли примус. Подарил ей 10 рублей и 50 папирос. Несчастная, как мне ее жаль! До большевиков она была сыта, одета… у нее все взяли, обоих сыновей на днях выгнали из университета, старший сын поступил в банк… нужду терпят большую, младший ищет службу».

Как нетрудно догадаться из контекста, речь все же идет о первом послереволюционном десятилетии.

* * *

Примус был королем советских коммунальных кухонь вплоть до конца 1950-х годов. Некоторое время он существовал наряду с керогазами, которые поначалу казались гораздо более продвинутыми гаджетами, пусть и не слишком широким, но все-таки шагом вперед.

Во-первых, керогаз был более изящен. Емкость с керосином была вынесена за пределы основного объема – керогаз словно держал ее на отлете, как пушкинский Онегин свою шляпу боливар. Вместе с тем керогаз выглядел более основательно. Словом, мечта коммунальной советской хозяйки.

Керогаз был дорог и являлся символом достатка. Конечно, не таким, как собственный автомобиль, но всё же, всё же. Места он требовал больше и, соответственно, практиковался в менее заселенных квартирах с более просторными кухнями. Главное же заключалось в том, что керогазы были эффективнее. На том же количестве керосина можно было вскипятить в два раза больше воды. Красота.

И еще – керогаз не вонял. Вообще не вонял.

Впрочем, керогазы оказались тупиковым путем развития кулинарной техники и уже в 1960-е годы рука об руку сдавали позиции перед газовыми плитами. Дело в том, что керогазы требовали постоянной сборки и разборки. При этом пальцы напрямую контактировали с керосином и продуктами его распада, а также полураспада. Одноразовые резиновые перчатки если и существовали, то исключительно в операционных блоках ведомственных больниц. Да и не приучен был советский человек к такому барству.

В результате после каждой перезаправки керогаза, прежде чем прикоснуться к продуктам, руки приходилось мыть. На коммунальной кухне, ледяной водой, невкусным мылом. Тщательно и долго.

В эксплуатации керогаз был капризен. Литературный критик Игорь Дедков писал:

«Мы мучились с керогазом, он явно не хотел гореть, а мы спешили: маленькому Володе было самое время есть рисовую кашу. Мы не могли понять, почему старый, послушный керогаз вдруг взбунтовался, и заспорили между собой. Сгорел ли фитиль, или кто-то по слабости глаз вместо керосина налил в бачок воду?..

Мне хотелось поговорить, рассказать про свои невидимые слезы, но пришлось садиться на корточки и тыкать спичкой в проклятый черный фитиль, не желавший загораться. Керогаз выжимал из меня пот, он насмехался надо мной, он не хотел слушать про мои слезы, он скрипел креслом и чихал, будто ему в носу щекотали травинкой. Я разозлился и керогаз наконец засветился синим пламенем».

Примус такой подлый фортель не выкинул бы.

Вильям Похлебкин писал:

«Примитивность, малый КПД и чисто эстетические недостатки керосинок побуждали к их усовершенствованию, то есть к выпуску разных модификаций, по сути дела, одной и той же конструкции, а также к некоторому видоизменению конструктивного решения этого нагревательного прибора. В числе таких “новых” решений было создание керогаза, уже внешне отличавшегося от керосинки своей солидностью и массивностью.