Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого

Если перейти к более низкой прозе, то все парижское население использовало погожие дни, чтобы выбраться за стены города. Парижане любили Сен-Жерменский луг, расположенный неподалеку от аббатства, где они прогуливались, танцевали, а порой и устраивали драки[298]. Они часто посещали и предместье Сен-Марсель, расположенное в другой стороне. Выйдя из города и миновав аббатство Сент-Женевьев, они испытывали искушение заглянуть в таверны, расположившиеся уступами на склоне «Горы»[299], покрытой садами и фруктовыми деревьями, а ниже — в кабачки с обвитыми зеленью беседками, «feuillies», выстроившиеся вдоль берега Бьевры. Именно там в 1229 г. одним прекрасным февральским днем — весной еще и не пахло — начались события, которым предстояло войти в историю Парижского университета. Студенты, выпив, отказались платить трактирщику; началась драка, и их побили. На следующий день они вернулись, разгромили таверну и ранили трактирщика и еще нескольких бюргеров. Вследствие жалобы, которую получил прево Сен-Марселя, их арестовали и сурово покарали. Регентша Бланка Кастильская велела привлечь их к суду и наказать; магистры университета, собрав делегацию, явились к ней с претензиями, утверждая, что светская власть нарушила хартию Филиппа Августа, даровавшего университету привилегию, согласно которой любой его член подлежит только церковному суду. Не добившись своего, они устроили забастовку, прекратив лекции[300]; и именно во время их забастовки доминиканцы получили две кафедры в университете — допуску этих монахов к обучению студентов помогло удачное стечение обстоятельств, после чего и началась долгая распря между белым и черным духовенством, более четверти века терзавшая Парижский университет.

Для проведения больших рыцарских праздников, турниров и посвящений в рыцари чаще всего выбирали Троицу благодаря тому, что она удачно приходилась на начало лета[301]. На Троицын день, 5 июня 1267 г., Людовик Святой назначил посвящение в рыцари своего старшего сына Филиппа. Как церемония, так и сопровождавшие ее мероприятия были блистательны, и во все было вложено не меньше великолепной изобретательности, чем в самые ослепительные сцены, придуманные романистами. Кроме сына, король в тот день произвел в рыцари еще человек сто, взяв все расходы на себя. Он созвал всех прелатов и баронов королевства. В празднование включились и парижане, организовав увеселения и выказав щедрость, достойные их и их государя. Улицы затянули шелковыми тканями и занавесями, окна украсили коврами, свисавшими с подоконников. Горожане в новых ярких одеждах прошли по городу процессией, разделившись по цехам, с развернутыми знаменами, с восковой свечой впереди каждой колонны, в порядке, который указал прево, и в соответствии с его инструкциями. Не лишним было и весеннее солнце, оживившее краски и вселившее радость в сердца. То же солнце вновь благодарили как покровителя после церемоний первого дня, когда оно освещало поединки и игры за городом, в окрестностях Парижа и Венсенна: ведь даже при справедливом короле всадники скакали галопом через поля, не слишком заботясь о посевах, и в общие расходы на празднества была включена статья, предусматривавшая выплату двенадцати парижских ливров за «попорченные» в связи с этим хлеба[302].

Церковные праздники, о которых мы еще будем говорить в связи с религией, никак не были связаны с временем года. Не были связаны с ним и многие другие праздники: в частной жизни — свадьбы и рождение детей, о которых уже говорилось, в жизни общественной — «въезды в город», когда монарх возвращался из похода или посещал какой-то город, приемы посольств или высокопоставленных гостей из чужих стран. Что касается игр, то они могли происходить в любое время, когда ощущалась потребность в физических упражнениях или развлечении для ума, на воздухе или в закрытом помещении. Игр было много.

Если говорить о физических играх, то молодежь и рыцари участвовали в кинтене, где им было нужно, скача галопом, попасть своим оружием в цель — кол, вбитый в землю; они упражнялись в посадке на коня и управлении им согласно правилам выездки; они «сшибались» друг с другом, переламывая копья. Любимым развлечением крестьян была «chouler» — игра, заключавшаяся в том, чтобы ударами клюшки или молота загнать деревянный шар на поле соперника.

К комнатным играм относились шахматы, тавлеи и кости, к которым многие пристрастились.