Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков

По другую сторону Альп куртуазная активность никогда не прекращалась; сначала в нее были вовлечены северные дворы, а затем и южные, вплоть до самой Сицилии. Одним из первых трубадуров, перебравшихся через Альпы, был провансалец Раймбаут де Вакейрас. Сначала его видели при дворе маркграфов Маласпина в Генуе, затем, после долгих странствий, его встречают в Ломбардии при дворе маркиза Бонифачио Монферратского, где он и прожил до самой смерти[298]. В Италии осуществляется чудесный симбиоз между искусством trobar и народным языком. По свидетельствам историков итальянского языка, Раймбаут «впервые пишет рифмованные строфы на нашем языке»[299]. Многие генуэзцы и ломбардцы сочиняют на языке ок. Самым известным из них является мантуанец Сордель (Сорделло), родившийся около 1200 года. Данте, спустившись в Чистилище вместе с Вергилием, также уроженцем Мантуи, встречает там Сорделя, и встреча эта способствует еще большей славе итальянского трубадура[300]. Однако его жизнеописание гласит:

Был он хорош собой, добрый певец и добрый трубадур, в любви знал толк, но дам и сеньоров, у каковых оставался, обманывал часто и бывал им неверен[301].

Из-за постоянных обманов жить в Италии Сорделю стало опасно, и он, уподобившись файдиту, пускается странствовать — Прованс, Лангедок, Кастилия… Тридцать пять лет о нем нет известий, затем он возвращается в Северную Италию, где его обнаруживают в Новаре в тюрьме, откуда его вытаскивает папа Климент IV (Ги Фолькейс, в молодости бывший трубадуром), автор «Семи радостей Девы Марии» (Sept Joies)[302]. Теоретик рафинированной куртуазной любви, Сордель вместе с тем является участником многочисленных любовных похождений, в которых дама является всего лишь предметом вожделения, и, дабы вожделение это утолить, он эту даму похищает! Словом, полное расхождение между словами и делами. В XIII веке, по праву именующемся веком морализаторства, защита куртуазных доблестей у Сорделя находит свое место в «Наставлении по части чести» и в сатире на современных ему государей, написанной в форме плача на смерть провансальского сеньора Блакаца. Блакац умер, а вместе с ним погибла и куртуазность. Трубадур весьма своеобразно обыгрывает легенду о «съеденном сердце»[303]: чтобы возродились былые доблести, всем государям, у которых нет сердца, следует съесть по кусочку сердца Блакаца, таким образом они приобретут часть тех качеств, которых им крайне не хватает. В самом деле, если верить жизнеописанию, для своего времени Блакац поистине являлся вместилищем и хранилищем всех куртуазных ценностей:

Весьма любил он ухаживание за дамами, дары щедрые, сраженья, траты, блистательные куртуазные торжества, радость и пение, — все вообще, что изысканному мужу приносит честь и славу[304].

Блакац умер в 1236 году.

Родившийся в начале XIII века Персеваль Дориа из знаменитого генуэзского рода состоял на службе у императора Фридриха II. Он исполнял обязанности подеста в городах Прованса: сначала в Арле, а затем в Авиньоне, и в Италии: в Асти, а затем в Парме. Сочиняя стихи на двух языках, он стал пропагандистом трубадурского искусства среди придворных поэтов императора. Сочиняя на окситанском и на еще не окрепшем итальянском стихи на одни и те же темы, он достигает совершенно разных результатов[305]. Персеваль Дориа — один из поэтов сицилийской школы, основанной Фридрихом II в Палермо[306]. Двор Фридриха II становится центром империи, задуманной как воплощение преждевременной мечты о единой многонациональной Европе.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Наследие трубадуров

К 1150 году, когда на севере государства, которое в наши дни называется Франция, только начинают осваивать новые формы поэтического творчества, трубадурское искусство окончательно завоевывает южные области Франции. Литературный феномен трубадуров прекрасно вписывается в особую социологическую структуру общества, характерную для южноевропейских земель, а именно в культурную жизнь двора при «замке сеньора». Куртуазная любовь вполне гармонирует с повседневной придворной жизнью, одной из отличительных черт которой, согласно определению Аурелио Ронкалья[307], является «чувство коллективной солидарности, воспитанное полицентричной и типологически гомогенной культурной средой». Данное определение отражает единообразие и одновременно сложность явления, именуемого трубадурским искусством.