Повседневный мир русской крестьянки периода поздней империи

Факты рукоприкладства в крестьянских семьях с завидной регулярностью регистрировались в губернских сводках о происшествиях. Из полицейских отчетов только за один год узнаем: «В д. Карандаковой Мценского уезда Орловской губернии 2 февраля 1879 г. крестьянин Емельянов нанес своей жене Пелагее тяжкие побои, от чего последовал выкидыш мертвого младенца, а сама она умерла»^{254}; «В д. Мало-Никольской Челябинского уезда Оренбургской губернии крестьянин Петр Малышев 26 января 1879 г. убил поленом свою жену Устинью»^{255}; «Крестьянка с. Широкомасов Темниковского уезда Тамбовской губернии Агафья Дмитриева, 28 лет, скоропостижно умерла 16 февраля 1879 г. от побоев, нанесенных мужем в нетрезвом виде»^{256}.

Спустя два десятилетия ситуация не изменилась. Сводки, поступавшие из великорусских губерний в начале XX века, изобилуют примерами подобного рода. «В с. Лебяжьем Ставропольского уезда Самарской губернии 4 января 1900 г. крестьянин Федор Майнаков нанес жене своей Татьяне Яковлевой, 55 лет, тяжкие побои, от которых она померла»; «10 января 1900 г. в с. Кузьмищеве Тарусского уезда Калужской губернии запасной канонир из крестьян Герасим Савичев убил поленом свою жену Евдокию Савичеву»; «в д. Новосильской Елецкого уезда Орловской губернии 15 января 1900 г. умерла крестьянка Наталья Баркова от нанесенных мужем ее Михаилом Барковым побоев»^{257}.

Причиной смерти крестьянки часто была банальная житейская ссора, приведшая к семейному скандалу и последующему рукоприкладству. По сообщению уездного исправника от 3 августа 1906 года, в с. Красивом Изосимовской волости Козловского уезда Тамбовской губернии крестьянин Иван Воропаев во время ссоры убил бруском свою жену Александру^{258}. В «Ведомостях о происшествиях по Воронежской губернии за 1912 г.» читаем: «В слободе Бутурлиновке Бобровского уезда крестьянин Коржов, 37 лет, во время ссоры с женой, не пожелавшей жить с ним, нанес последней раны ножом в бок, от чего та умерла»^{259}; «В с. Сторожевом Коротоякского уезда 21 июля крестьянин Чесноков во время ссоры нанес кулаком побои своей жене Дарье, от которых та умерла»^{260}. Из рапорта борисоглебского уездного исправника от 6 февраля 1915 года следует, что «29 января с. г. в 1 час дня в д. Новой Верхне-Шибряйской волости крестьянин Михаил Григорьев Рябов во время ссоры со своей женой Февроньей нанес ей удар по голове дубовым толкачом, от которого она тут же скончалась. Рябов объяснил, что нанес удар жене за ослушание и нежелание исполнить его просьбу, заранее же обдуманного решения не имел»^{261}. По всей видимости, большинство убийств жен, совершенных крестьянами, происходило в состоянии аффекта и вряд ли они носили намеренный характер.

Источником проявления мужской агрессии мог стать отказ жены от половой близости с супругом. Так, крестьянин с. Прасковьина Козловского уезда Тамбовской губернии Сергей Николаев Астахов 25 сентября 1913 года убил жену с особой жестокостью. По словам обвиняемого жена, с которой он прожил двадцать лет, в последнее время к нему охладела. В день убийства он лег с ней для полового сношения, но та оттолкнула его со словами: «Какой ты мне муж?!» По его словам, затем он жену «бил сначала по голове колотушкой, а когда она сломалась, схватил топор и бил ее до тех пор, пока голова ее не превратилась в жидкую кашицу»^{262}.

Еще одна типичная ситуация, касающаяся отношений мужа и жены, раскрывается в деле «о причинении телесных повреждений крестьянке… Анне Родионовой Кураковой ее мужем Кураковым Никитой Федоровым». Уголовное дело выросло из бытовой ссоры. По словам обвинительницы, «вечером после рабочего дня они с мужем легли спать в «каморке» (избушке) на скотном дворе. Там она имела с ним «дело», потом он вдруг стал придираться к ней, говоря, что она ему не нужна, что она «холодная», на что жена ему ответила: «Ищи, какую погорячей», а муж не растерялся и говорит: «Уже найдена». Затем муж стащил жену с постели, поднял рубашку, ударил несколько раз по спине. После этого происшествия Анна ушла от мужа, мотивировав это тем, что перед описанным случаем он бил ее еще три раза»^{263}.

Взгляд обвиняемого ею мужа на ту же ситуацию совершенно другой. После «дела» жена его Анна стала вести себя неблагопристойно и позволила себе оскорблять свекровь, его мать. Он просил ее прекратить, но она продолжала обзывать его самыми «пасквильными словами и этим невольно вынудила его дать ей нравоучение». Поскольку слова не произвели должного эффекта, то он был вынужден взять ремень, которым и «порол ее, сколько ему хотелось»^{264}.