Повторение пройденного

- А я все-таки спрошу его, - как-то ночью прошептала мать. - Что же это? По вечерам пропадает, ходит с какой-то девочкой... Я же сама видела. И не подумай, что я против: просто хочу, чтобы все было нормально. Ну пусть позовет ее домой, познакомит. Со мной и с тобой, конечно... Хочешь, выберем время, когда ты будешь дома?..

- По-моему, все это чепуха, - сонно пробасил отец. - Приведет, познакомит, и что? Тебе легче станет? Только его смущать и ее, если, впрочем, она существует. По-моему, ты все преувеличиваешь... И вообще, что ты его опекаешь! Мало своих дел! Бегать за ним - это даже стыдно, по-моему... И вообще человеку надо доверять. Подумай о том, что он не просто твой сын, ребенок, а еще и человек. Вот какая штука!

- Но я и с Верой Ивановной говорила, она не отрицает. Правда, сказала, что они вообще все дружат - и мальчики, и девочки...

- И пусть себе дружат. Ты что, не была такой в его возрасте?

- Ну, знаешь, я...

- Знаю, знаю! Ты, видно, просто забыла, как мы с тобой познакомились! - рассмеялся отец. - Сколько тебе было тогда? Четырнадцать? Ну и ему почти четырнадцать. А я, например, в десять лет впервые влюбился. В десять! И всерьез. И притом во взрослую женщину. Вот какая штука!

- Тише, тише! Умоляю! - попросила мать. - Ведь он может услышать.

Утром мать сказала мне:

- Я все вот думаю, почему ты не позовешь домой своих товарищей по Дому пионеров? Ну и девочек, конечно, с которыми дружишь.

- Зачем?

- Зачем? Просто так. Пусть они дома у тебя побудут...

- Хорошо, мама, я как-нибудь позову, - вежливо пообещал я.

Она затащила меня к своей подруге. Я упирался, отнекивался (ведь она даже не ответила на мою записку), но Наташа настояла:

- Мы совсем ненадолго. Я только поздравлю. У нее день рождения.

Денег у меня не было, но была книжка, относительно новая: Георгий Шенгели, "Законы стихосложения".

- Тогда, может, это подарим? - предложил я не без некоторых раздумий. Мне жаль было этой книжки, которую я раздобыл с трудом.

- Подарим! - сразу же согласилась она. - Это даже весело будет. Ведь Леночка тайно стихи пишет. Только тебе не жалко?

- Что ты!

Для нее мне ничего не было жалко. Не для Леночки, конечно.

Мы оказались напротив Кремля, на Софийской набережной, в стареньком одноэтажном домике. В небольшой комнате шумело человек десять ребят девчонок и мальчишек лет пятнадцати-шестнадцати. Я не чувствовал себя среди них лишним, благо о моем возрасте и даже имени никто не спрашивал. Мы играли в "испорченный телефон", а потом "в почту", и все было хорошо, пока...

- А теперь танцевать! Танцевать! - закричала раскрасневшаяся именинница.

Уже через минуту патефон назойливо загнусавил:

Утомленное солнце

Нежно с морем прощалось.

В этот час ты призналась,

Что нет любви...

- Ты танцуешь? - спросила меня именинница.

- Я не танцую, - сказал я одеревеневшим голосом.

Но это было еще полбеды. Наташа, видимо, не слышала моих слов.

- Пойдем! - подбежала она ко мне.

Я так и знал.

Это было ужасно! Теперь мне казалось, что я упустил самое главное в жизни, не научившись танцевать. И как это мне в голову раньше не приходило.

- Нет, - промычал я. - Не хочется что-то...

- Ну, тогда почитай стихи! - сказала она. - И Леночка послушает. Ведь она тоже пишет. Леночка! Леночка! Послушай! - попросила она. - У него очень хорошие стихи.

Я был растерян настолько, что начал читать:

Мы родились среди берез,

Нас вскормили русские матери,

И недаром, друзья, до слез

Полюбили равнин мы скатерти.

Сотни тропок, лесов, дорог

Все, что было когда-то пройдено,

Все, что каждый из нас берег,

Мы назвали с тобою Родиной.

Мы гуляли в родных лесах

И в сады мальчишками лазали,

А постарше в густых ветвях

Увлекали друг друга рассказами:

О Мадриде, где не было нас,

О дозорах на наших границах...

Моя Родина! Как сейчас

Я хочу с тобой породниться!

Меня никто не слушал. Не слушала Леночка. Не слушали другие ребята. Даже она не слушала.

Она пошла танцевать с другими. Эти - другие - казались мне отвратными ребятами. Но самым отвратным из всех был я. Я ненавидел себя.

С трудом я дождался окончания вечера. Хорошо хоть, что ждать пришлось недолго. Через полчаса вся компания разошлась по домам.

Я молча проводил Наташу и, прощаясь, прятал от нее глаза... И про мою записку она не сказала ни слова, будто ее не было.

По всей Москве висели объявления о школах танцев. Но туда мне дорога была закрыта. Ведь школы танцев - для взрослых.

После уроков я прибегал домой и - до прихода родителей с работы, отодвинув в сторону стол, - начинал:

Утомленное солнце

Нежно с морем прощалось...

Так было несколько дней, и у меня уже что-то получалось. Пожалуй, теперь я бы даже не отказался попробовать потанцевать с Наташей.

Но тут я неожиданно вспомнил: а вдруг она меня на каток позовет? Вот если бы прыгать с парашютной вышки в парке культуры! А на коньках я...

Я катался далеко не блестяще. Да и коньки у меня старые-престарые, столетней давности.

Вечером я пристал к родителям:

- Мне нужны деньги на коньки. На новые.

Мать с удивлением посмотрела на меня:

- Еще в первом классе купили тебе коньки, валяются...

- Они же малы, - сказал я. - А я хочу...