Повторение прошлого (СИ)

В полиции избитого хулигана продержали до вечера. Какое-то время ушло на выяснение личности и составления протокола. Документов у задержанного не оказалось, бумажник с паспортом остался ведь дома на столе, что и усложнило работу полицейских, предусмотрительно отказавшихся от взлома чужой квартиры без соответствующего прокурорского разрешения, куда они даже и не собирались. Сверились с данными по стоянке, где тот парковал свою машину и успокоились. Успокоились и забыли… Смешно конечно, но именно так задержанный и думал, пребывая в обезьяннике, других причин для столь долго его пребывания в этих «звериных» местах просто не находилось. Его забыли. Если конечно ему уже не шили дело за разбойное нападение, чуть не закончившееся убийством одного из охранников. Забыли, но не все. Спасение явилось в виде представительного очкарика в деловом костюме с золотыми «ролексами» на правом запястье. И хотя как правило являются только черти да и то исключительно больным белой горячкой, чертями здесь даже не пахло. Пахло деньгами, солидностью ми еще фиг знает чем, — успехом, наверное. Мечтающие дожить до пенсии золотые котлы не носят, считают копейки в своих дырявых карманах. Очки на носу у явившегося тоже были золотыми, что окончательно и взбесило дежурного офицера, который взяток не брал и тянул честно свою лямку обычного трудяги, которого все уже достало так, что и в самом деле — дожить бы скорей до пенсии, не дай боже, и ментам планку поднимут, как всем остальным уже подняли. Ведь выше перекладины подняли со свисающей с нее петли, не хочешь, называется, не живи. Жить после ночной пьянки дежурному и в самом деле сейчас не очень хотелось. Хотелось водки…

— Я вас слушаю, гражданин, — уставился офицер на вошедшего, чувствуя, что уже закипает от всей своей доброты, рассматривая поддельное золотишко на чужом запястье, — по какому вопросу пожаловали?

— Да есть, офицер, тут у тебя один чувак, — улыбнулся тип в золотых очках, — Погорелом кличут, выпускай негодника. Профсоюз драчунов берет на себя всю ответственность за его кастрацию, чтобы он больше не позорил доброе имя законопослушного гражданина. Не можешь не бить, не бей… Короче, офицер, отпускай задержанного, он вас в плен больше брать не будет.

— Зря время потратили, уважаемый, — дежурного чуть не вывернуло от такой наглости последнего. — Этот еще не скоро освободится. Нападение на охранника, сопротивление органам власти, приходите годика через три, а лучше через все четыре. Вернем в лучшем виде. Ваша фамилия?

— Очкарин, а какое это имеет отношение к задержанному?

— У нас все имеет отношение, — произнес многозначительно дежурный, — даже цвет трусов подозреваемого.

— И в чем его подозревают по цвету трусов, позвольте узнать?

— В разбойном нападении на охраняемый объект с целью завладения…

— … несвежими трусами последнего, понятно.

Дальше слушать визитер не стал слушать весь этот бред служивого, протянул дежурному в окошко сложенный листок и стал наблюдать за его реакцией. Сотрудник развернул листок, прочел, что там написано, встал и с кислой миной куда-то вышел, унося с собой запах потертого кителя и засаленных ментовских брюк. Вернулся минут через тридцать и принялся что-то строчить в своем журнале, не обращая вообще никого внимания на застывшего в терпеливом ожидании посетителя. Потом, как бы между делом, не отрывая взгляда от своих бумаг, буркнул, что все в порядке, но без начальства все равно не может, не имеет права освободить задержанного. Придется подождать до завтра, когда появится товарищ подполковник, и только после прямого распоряжения последнего уже…

— Тогда я к твоему полковнику сам пройду, — усмехнулся товарищ, — чтобы он распорядился отпустить задержанного. Не возражаешь? Хотя нет, пусть лучше ему сам министр и позвонит, если тебе этой писульки недостаточно.

И с этими словами он извлек из кармана мобильный телефон и принялся набирать того самого министра, кто и должен был все исправить. Телефонное право, оно ведь и в ментовке телефонное право — действует безотказно фактически на каждого мента. Подействовало и на этого, офицер снова со злым видом встал и вышел, вернувшись уже гораздо быстрее, чем в первый раз своего важного отсутствия. И даже не один, что очень даже порадовало посетителя. Следом за ним плелся тот самый тип с разбитой рожей, за которым сюда и пожаловали, и которому уже даже шнурки вернули, чтобы больше ни в чем себе не отказывал. Еще ему вернули мелочь из карманов, зажигалку и сигареты, заставили расписаться в каком-то журнале и… выпихнули на волю. Дело о разбойном нападении на охраняемую стоянку было закрыто. Спаситель вышел на улицу и закурил, вдыхая всей грудью вместе с дымом и воздух улицы, дожидаясь пока спасенный им бедолага где надо распишется и снова окажется на свободе с перекошенной рожей, разбитой губой и шрамом на небритой щеке, с еще

— Чего приперся? — освободившийся протянул вяло руку для приветствия.

— Не делай людям добра, не получишь зла. Сам же звонил, — удивился товарищ.

— Я не звонил.