Повторить Нельзя Любить

Этот крик разносится над разноцветными крышами домов, блестящими от первого весеннего дождя. Вспугивает стаю голубей и те, хлопоча крыльями, кругами уносятся в небе. Миллионы маленьких человечков — в высоких и низких домах, просторных комнатах и тесных кухоньках — внутри себя повторяют этот крик, глядя под ноги миллионов больших человечков, которые… тоже когда-то были маленькими. Большие человечки в это утро говорят правильные слова. Но почему тогда их лица и голос становятся ледяными?

Макс набирается смелости и звонит отцу, чтобы крикнуть в надежде и горечи «Ты слышишь только себя!» И быстро, горячими и ватными пальцами, жмет отбой. Вздрагивает от нового звонка — это сын. И тот: «Паап, ты слышишь только себя!» И тоже отбой. Наверное, горячими и ватными пальцами…

И где-то вдалеке еле-слышно гудит поезд…

Механический папамам

Критически воспринимать ребенка — легко для взрослого, но болезненно для ребенка. Он ведь не ваш подчиненный, который зависит от вас, благодарит за указание ошибки и обязан ее исправить согласно вашим требованиям. Возможно, если вы позволите себе выйти из роли механического папы (или мамы) — вы увидите другого ребенка.

Механический папамам (МПМ — будем называть так для краткости) принадлежит работе. Его сознание максимально критично, и минимально терапевтично. Фокусируется на двух моментах: ошибке и правиле, законе, инструкции. Объективации согласно формальным правилам. Субъективность здесь значит мало и подчинена правилу и критике. Внимание МПМ безлично — здесь доминирует закон.

Простой вопрос: каким вы видите ребенка, находясь в роли МПМ? Только не торопитесь отвечать: понаблюдайте за собой со стороны. Получите материал для размышления.

Для МПМ характерна ориентация на быстрое указание и исправление ошибки. Если ошибка в документе — она очевидна и поэтому легко исправима. Но близкий человек — не документ и его зависимость от вас отлична от зависимости вашего подчиненного. Внутренние «ошибки» в душе близкого человека не исправить по аналогии с документом на бумаге или компьютере.

Понимаете, здесь нет готовой рецептурной области, к которой можно было бы апеллировать для ускорения. В отношениях с ребенком МПМ терпит сбой: указание на ошибку — почему-то не всегда означает признание и исправление этой ошибки ребенком.

Более того: то, что вы называете ошибкой — для ребенка может быть проживаемо несколько иначе. В нем иное содержание — которое не видимо МПМ, которое воспринимает ситуацию через схему.

Смотрите, такому сильному МПМ мешает маленькое детское проживание — субъективное, динамичное, вероятностное. В ней — страх и тревога, — возможно потеря надежды, протест против ярлычка и еще что-то. Ребенку самому трудно разделить и понять это.

Но для МПМ душевная смутность ребенка не имеет особой ценности и должна быть заменена схемой раз-два-три. Возникающее у МПМ раздражение сигнализируют ребенку нечто вроде «ты не такой», «ты не удобен для меня» и пр.

Понимаю, социальные игры взрослых людей на работе оборачиваются желанием того, чтобы дома нас окружали кнопочные существа, а не близкие. «Сказал — сделал» и пр. Механически, с любовью. И чтобы по нажатию кнопки они изменили свои переживания на более удобные.

Еще одна черта МПМ: «ошибка» — это нарушение, это вина. Кто нарушает — нарушитель. Умышленная ошибка — это уже приговор. Если ошибается — значит, делает ошибку с умыслом. Иначе как? И еще такая, знаете, серьезность — в мелочах, конечно.

Возможно, в МПМ иногда бывает сложно признавать собственные ошибки. Ибо для МПМ признать ошибку — это признать вину. Страшно. И кнопки не работают.

Но если признать ошибку — это значит доверять, осмелиться поговорить об этом, не опасаясь за свою самооценку.

Интересно, какое значение должна иметь ошибка, если о ней хочется поговорить с папой или мамой? Это простой ключевой вопрос, но он выводит нас за пределы механической роли.

Может ли ребенок проговорить вам о том, что замыкает его или ее в ракушку? Что заставляет его или ее кричать вам «не трогай меня!»?

Если для ребенка проверка его дел механическим папой или механической мамой, сильнейший стресс, угроза самооценке, уверенности, страх, то возможно следует для начала остановиться и перестать искать кнопку.

Возможно, тогда вы увидите не только когда ребенок отгораживается от вас, но и когда ищет вас, и вы ищите его — и вопрос в том пространстве, где эта встреча может произойти и долговременности этого пространства. И тех историй, которые постепенно прорастут из него.

Есть такое слово — найтись.

Как вы можете найтись для ребенка? Мама, папа, как ребенок может найти вас? Каким (какой) чаще всего ребенка находит вас, а вы — его? Это важные вопросы. Ключевые.

И когда вы находите друг друга — какими вы открываетесь друг для друга? А есть что открыть?

Видит ли ребенок в вас того, с кем совместное дело интересно для него? Вы нужны ей или ему чтобы — изощренно или грубо, но с чувством величия, естественно — тыкать в ее или его ошибки? Для чего?