Позади вас – море

Позади вас – море Мейсун Баляди

Когда Рима сообщает мне, что леди живет в Гилфорде, я задираю цену на пятьдесят баксов. Сестра говорит, ты что, это харам, она такая же палестинка, как мы, родители у нее простые люди, Бог мошенников наказывает. А я отвечаю, да ладно, она в чертовом Гилфорде живет. Бог меня поймет.

Еще, говорю, мне с сегодняшнего дня дважды в неделю будет нужен «Бьюик». Обычно сестра ездит на нем на работу, но обещает что-нибудь придумать. Днем она работает в больничной столовке и иногда добирается до места пешком, но сегодня в Балтиморе двадцать пять градусов. На ее месте я, если честно, все равно пошла бы пешком. Я вообще люблю ходить. Я бы и на работу добиралась на своих двоих, если бы не сыновья миссис Алессандро. Они прошлым летом вернулись домой и теперь целыми днями сидят на углу, бухают и свистят проходящим мимо девчонкам, будто мы не с детства знакомы. Мама боится чернокожих парней с Чарльз и Тридцать третьей и латиносов, что толкутся перед «Севен Илевен» (Торри почему-то не считается). Если она начинает гнать эту пургу при Габриэле, сыне Римы, пацан в ярости выскакивает из комнаты, но я-то терпеливее. Стараюсь ей объяснить, что они там занимаются тем же, чем я: ищут работу. Доллары на деревьях не растут. Хотя кто их знает, у нас на районе и деревьев-то нет.

Интересно, и как это бабá много лет назад расписал маме Америку, что уговорил ее бросить родную деревню и сесть на самолет до Балтимора. Должно быть, твердил: «Алла карим, как прекрасно мы заживем!» Может, даже рассказывал сказки про тротуары из золота. Мне-то откуда знать? Я про бабá вообще ничего не помню, незапланированный ребенок, аж через четырнадцать лет после Римы родилась, а через пару лет отец взял да и помер (наверно, это мое рождение так его доконало). Что мне точно известно, так это что мама никогда в жизни сама не уехала бы из Палестины. Она считает, что Америка – это злая шутка, которую сыграл с ней Бог.

Рима помнит бабá. Она уже и в четырнадцать была зла на весь мир. А когда ей стукнуло пятнадцать, бабá заболел, и после уже никто не мог с ней сладить. Сама всегда говорит: «Мама со мной не справлялась. А бабá семь дней в неделю работал в торговом центре у мистера Аммара, по вечерам еще уборщиком в больнице подрабатывал. А когда в “Аладдине” рук не хватало, мыл там посуду. Потом вообще умер. Некому было за мной следить».

Рима сейчас работает в той же больнице. Ее потому туда и взяли, что все помнили доброго старичка Джибрила, который говорил со смешным акцентом и постоянно дымил сигариллами.

«Мы все время просили его сказать “стирка” и “глажка”», – вспоминали сотрудники.

Смешно им казалось, как бабá произносил Р и Л.

Ублюдки вы, думает Рима, но не станешь же отказываться от тринадцати баксов в час, вот и приходится улыбаться и кивать. Мы все так делаем, когда хотим чего-то добиться от белых: держим свое дерьмо при себе, забираем чек и благодарим Бога, что теперь можем раз в году сходить к зубному.

Торри Рима встретила незадолго до смерти бабá. Это сейчас он растолстел, а тогда был симпатяга и болтун. Благодаря его обаянию и зеленым глазам нам и достался Габриэль. Залететь – харам, но мама говорит, аборт еще хуже. Мне всего три было, когда Габриэль родился. Такая вот у меня семья: я, зомби-мама, которой все соседи сочувственно цыкают вслед, Рима и Габриэль, в свои семнадцать уже усатый. Еще Торри иногда, когда они с Римой снова сходятся.

Сейчас Торри сидит на кухне, ест овсянку и тупит в «Твиттер».

– Куда это так рано собралась?

– Работаю сегодня.

– Опять у той чокнутой суки с Фолз-роуд?

– Нет, к счастью.

В последний раз я работала у одной леди, которая три дня кряду отказывалась мне платить, в итоге пришлось сказать, что без денег я от них не уйду. Она все орала, что муж у нее адвокат и она заплатит мне как-нибудь потом, потому что наличных в доме не держит. В итоге реально позвонила своему мужу на работу и велела со мной разобраться, а я испугалась и вызвала единственного знакомого мужика, который мог бы за меня заступиться. Ее муж увидел Торри, дал мне триста баксов и велел на хрен убираться из его дома.

– Сегодня какая-то новая дама, из Гилфорда, – объясняю я. – Далия Аммар. По-моему, она с Римой вместе в школе училась. Палестинка, как и мы.

– Это ни хрена не значит. Они иногда даже хуже. – Торри рукавом вытирает молоко с подбородка.

– Родители у нее очень милые. Старая гвардия. А она, видно, удачно замуж выскочила.

Еще как удачно! Попала в семью Аммар, которой принадлежит несколько торговых центров в городе.

Торри фыркает и показывает мне смешную гифку в «Твиттере». Парень на ней сунул морду в почтовый ящик. А подпись гласит: «Когда ждешь чека на возврат налога». Мы смеемся, потом Торри встает.

– Ладно, позвони, если буду нужен.

– Работаешь сегодня? – спрашиваю.

– Ага, но я на связи. Рад буду кому-нибудь навалять.