Поздняя греческая проза

Зевс. Красота обладает каким-то сладким очарованием и делает сон приятнее.

Ганимед. А мой отец, как раз наоборот, сердился, когда спал со мной, и утром рассказывал, что я не даю ему спать, ворочаюсь и толкаю его и что-то говорю сквозь сон; из-за этого он обыкновенно посылал меня спать к матери. Смотри, если ты меня похитил для этой цели, то лучше верни обратно на Иду, а то тебе не будет сна от моего постоянного ворочанья.

Зевс. Это именно и будет мне приятнее всего; я хочу проводить с тобой ночи без сна, целуя тебя и обнимая.

Ганимед. Как знаешь! Я буду спать, а ты можешь целовать меня.

Зевс Когда придет время, мы сами увидим, как нам быть. Гермес, возьми его теперь с собой, дай ему испить бессмертия, научи, как надо подавать кубок, и приведи к нам на пир.

18 Гера и Зевс

1. Гера. Мне было бы стыдно, Зевс, если бы у меня был сын такой женоподобный, преданный пьянству, щеголяющий в женской головной повязке, постоянно находящийся в обществе сумасшедших женщин, превосходящий их своей изнеженностью и пляшущий с ними под звуки тимпанов, флейт и кимвалов; вообще он похож скорее на всякого другого, чем на тебя, своего отца.

Зевс. И тем не менее этот бог с женской прической, более изнеженный, чем сами женщины, не только завладел Лидией, покорил жителей Тмола и подчинил себе фракийцев, но пошел со своей женской ратью на Индию, захватил слонов, завоевал всю страну, взял в плен царя, осмелившегося ему сопротивляться, — и все это он совершил среди хороводов и пляски, с тирсами, украшенными плющом, пьяный, как ты говоришь, и объятый божественным безумием. А тех, кто осмелились оскорбить его, не уважая таинств, он сумел наказать, связав виноградной лозой или заставив мать преступника[223] разорвать своего сына на части, как молодого оленя. Разве это не мужественные деяния и не достойные меня? А если он и окружающие его при этом преданы веселью и немного распущены, то невелика в том беда, в особенности когда подумаешь, каков он был бы трезвым, если пьяный совершает такие подвиги.

2. Гера. Ты, кажется, не прочь похвалить Диониса и за его изобретение — виноградную лозу и вино, хотя сам видишь, что вытворяют опьяненные, теряя самообладание, совершая преступления и прямо впадая в безумие под действием этого напитка. Вспомни, что Икария, который первый из людей получил в дар виноградную лозу, убили мотыгами собственные сотрапезники.

Зевс. Это все пустяки! Во всем виновато не вино и не Дионис, а то, что люди пьют, не зная меры, и, переходя всякие границы, без конца льют в себя вино, не смешанное с водой. А кто пьет умеренно, тот только становится веселее и любезнее и ни с одним из своих сотрапезников не сделает ничего похожего на то, что было сделано с Икарием. Но, Гера, ты, кажется, ревнуешь, не можешь забыть Семелы и оттого бранишь прекраснейший из даров Диониса.

24 Гермес и Мая

1. Гермес. Есть ли во всем небе бог несчастнее меня?

Мая. Не говори так, Гермес.

Гермес. Как же не говорить, когда меня совсем замучили, завалив работой, — я разрываюсь на части от множества дел. Лишь только встану поутру, сейчас надо идти выметать столовую. Едва успею привести в порядок ложа и устроить все как следует, нужно являться к Зевсу и разносить по земле его приказания, бегая без устали туда и обратно; только это кончится, я, весь еще в пыли, уже должен подавать на стол амброзию — а раньше, пока не прибыл новый виночерпий[224], я и нектар разливал. И ужаснее всего то, что я, единственный из богов, по ночам не сплю, а должен водить к Плутону души умерших, должен быть проводником покойников и присутствовать на подземном суде. Оказывается, всех моих дневных трудов еще мало, мало того, что я бываю в палестрах, служу глашатаем на народных собраниях, учу ораторов произносить речи, — устраивать дела мертвецов — это тоже моя обязанность.

2. Сыновья Леды[225] сменяют друг друга: когда один находится на небе, другой проводит день в преисподней. Только я один принужден каждый день делать и то и другое. Сыновья Алкмены и Семелы[226], рожденные от жалких женщин, живут в свое удовольствие, не зная никаких забот, а я, сын Май, дочери Атланта, должен им прислуживать! Вот сейчас я только что вернулся из Сидона, от сестры Кадма, куда Зевс послал меня посмотреть, как поживает его возлюбленная;[227] не успел еще я перевести дух, а он уже посылает меня в Аргос навестить Данаю, на обратном пути оттуда "зайди, — говорит, — в Беотию повидать Антиопу". Я не могу больше! Если бы было возможно, я с удовольствием заставил бы его продать меня другому хозяину, как это делают на земле рабы, когда им служить невмоготу.

Мая. Оставь эти жалобы, сынок. Ты еще молод и должен прислуживать отцу, сколько он ни пожелает. А теперь, раз он посылает тебя, беги поскорее в Аргос и затем в Беотию, а то он, пожалуй, поколотит тебя за нерасторопность: влюбленные всегда очень раздражительны.

Морские разговоры

4 Менелай и Протей