Поздние ленинградцы. От застоя до перестройки

Ольга Волкова: «Все неприятности и конфликты были продиктованы очень тяжелым характером. Он был очень нетерпим, очень резок в замечаниях, что в труппе, что на педсоветах, что на заседаниях в управлениях культуры. Он резко высказывался, он ссорился с директорами, которые не могли попасть в ритм его жизни или были достаточно костные. Это всё накапливалось как снежный ком. Отрицательное поле было настолько сильно заряжено, что выжить в нем было практически невозможно. Это неизбежно должно было кончиться чем-то очень и очень неблагополучным».

Людмила Корогодская: «Он стал позволять вещи, которые нельзя было позволять. Шла „Гибель эскадры”, и остался на обсуждение (это было часто) этого дела зритель. Спектакль шел не лучшим образом. Но это бывает через день во всех театрах. Но почему это бывало, может быть, чаще? Потому что артисты были им заколдованы. Они могли развиваться только в его рамках, которые он им задавал. Другое дело, что он это делал интересно. У меня такое ощущение, что они где-то к концу его пребывания устали от замечаний, от нравоучений, от его бесконечной привязанности к системе Станиславского. Он это делал прекрасно, но артистам-то что до этого? Он позволил себе на обсуждении при зрителях говорить об артистах такое, что я как-то вынуждена была уйти, чтобы этого не слышать. Я понимала, что сидит зритель, который ничего не понимает в спектакле так, как он это говорит. Кроме того, это недостойно так себя вести – чтобы он их клял и ругал на глазах у удивленных зрителей. Я, естественно, ничего не говорила. Я много молчала вообще. Когда мы вышли с ним, я ему сказала, что это неприлично, необъяснимо, что это вопиет, что нужно извиниться перед артистами, перед зрителями, ничего не поделаешь. Он мне не сказал ни слова в ответ. Никаких извинений – ничего».

К середине 1980-х в ТЮЗе складывается невыносимая обстановка. Корогодский пытается переломить ситуацию, найти новую точку опоры. Ставит спектакли откровенно на потребу публике, что раньше ему было совершенно несвойственно. Десятками вводит в труппу новых актеров, чтобы выгнать на следующий год. Ничего не получается, театр медленно умирает.

Лев Додин: «Все-таки уважали тех, кто сопротивлялся. Это вечное свойство всех гонителей. Они уважают тех, кто сопротивляется, и презирают послушных. Они могут давать звания, там еще что-то, всякие льготы. Но на самом деле глубоко презирают тех, кто стелется. Я думаю, что в какой-то мере Зиновий Яковлевич, я прошу прощения, но, если говорить так уж честно, в какой-то мере иногда чуть больше уступал, чем надо, мне кажется. Знаете, падающего толкни, они с удовольствием добивали».

Корогодский. Из архива ТЮЗа им. А. Брянцева