Поздний бунт. Андрей Старицкий

- Я так же мыслю. Мы с князем Глинским тебе уже сказывали, что Псков спит и видит свою вольницу. Даже архиепископ, провожая к тебе посольство, заверил посадника Акимова, что в церквах и обителях станут молить Господа беспрестанно, чтобы переговоры прошли успешно, то есть на пользу Пскова, а не державе твоей. Чтобы, значит, умилостивить тебя словами лестными, вставив между ними ничего якобы не значащие требования порядка не менять. Да и посольство какое послали? От всех сословий. Голос будто бы всего Пскова. Советую посольство вернуть, а нас с князем Михаилом послать в Псков, чтобы вразумить горожан.

- Возможно, ты прав. Но давайте дослушаем челобитную.

Дальше в челобитной ничего интересного - только клятвенные заверения в верности Москве и царю российскому, - можно и не вести о ней разговора, если бы не ее концовка:

«Но будь правосуден. Твой наместник утесняет добровольных людей Пскова. Государь, защити нас».

- Это уже сверх меры! - стукнул кулаком по колену своему Василий Иванович, добавил грозно: - Буду правосудным! Но не Пскова ради, а для державы!

Андрей Старицкий и Михаил Глинский терпеливо ждали, когда Василий Иванович заговорит о том, что намерен предпринять, но он молчал, пытаясь унять вспышку своего гнева.

- Что скажете, брат мой и советник ближний? - наконец спросил.

- На первый взгляд, стоило бы послать нас с князем Андреем в Псков, но считаю это совершенно лишним. Нужен ответ по их привету. Чести много, чтобы брат государев ехал в ответ на разночинное посольство.

- Тогда и тебе туда не по чину? Ты лее - первый советник.

- Твоя воля, государь. Скорее всего ты сказал верное слово. Пошли пару бояр, не из перворядных, да дьяков с подьячими для розыска правды.

- Ну, а дальше?

- Не стоит пускать телегу впереди лошади. Поглядим, как все начнет оборачиваться. Ты, государь, не без ловкого ума, да и мы у тебя под рукой.

- Пусть над дьяком и подьячими встанет князь Петр Шуйский. И то, видимо, для них слишком, ну да ладно, Бог с ними.

Наказ посольству был дан твердый: выслушать все жалобы, не беря во внимание сословное положение, после чего, не обещая псковитянам ничего, вернуться в Великий Новгород. Сроку на все отпущено - целая неделя.

Как и велено было, посольство вернулось через неделю. 'Доклад такой: наместник винит горожан, горожане - наместника.

- Очень далеко зашло, - высказал свое мнение о распре князь Шуйский, - так далеко, что простым словом их не примирить.

- А не виновен ли в самом деле князь Репня-Оболенский? Не мздоимствовал ли? Не превышал ли своей власти?

- На мой взгляд, нет за ним вины. Он против самовольства выступал. А оно тебе, государь, ведомо: горожане считают сельских своими данниками. Принуждают их к оброку. Горожанам якобы стоять над сельскими самим Богом установлено. Без твоего суда, государь, не обойтись.

- Понятно. Подумаю.

На этот раз думал он вместе с Михаилом Глинским и Андреем Старицким основательно, и главный вывод из этой думки вышел один: наместника снимать нельзя, особенно как виновного.

- Поеду-ка я сам во Псков.

- Ни в коем разе. Твоя цель, государь, не столько дознаться истины, сколько подрезать крылышки псковской вольнице. Вернее, повыдергать у нее маховые перья. Вот и поступай соразмерно с этим, - настоятельно посоветовал Глинский. - Лучше здесь вершить суд. Да такой, чтобы не повадно было псковитянам впредь самовольничать, а тем более - ершиться.

- Как рассудишь ты, Андрей?

- Звать в Великий и наместника, и всех, им недовольных. Станут наседать, надеясь хитростью переупрямить тебя, поступи с ними круто, а Псков предупреди, пригрозив расправой за бунтарство.

- Приглашение всех обиженных, - вставил слово Глинский, - произведет здесь несогласие, какое тебе, государь, как раз в угоду.

Снова Глинский оказался провидцем. Когда получили псковитяне известие о том, что царь Василий Иванович повелел ехать в Великий Новгород всем, кто имеет обиду на наместника, отцы города рассудили, что царь берет их сторону, и решили так: чем больше жалобщиков, тем лучше.

- Считаю, - высказал свою мысль посадник, - нужно оповестить все псковские земли о распоряжении московского царя. Наверняка пополнится число жалобщиков изрядно.