Поздравления. Том 2й

С 1935 года власти ввели еще один праздник – Новый год, раньше его относили к праздникам, чуждым пролетариату… Организовался политотдел, как объясняли, для помощи колхозам, а на самом деле чтобы «выявлять классовых врагов»… Священник села Кончинина был арестован еще при мне. В свободные часы он увлекался нумизматикой, собирал серебряные гривенники и набрал их и за царское, и за советское время, как говорили, больше пуда. Власти прослышали, при обыске мешок отобрали, а самому батюшке дали срок «за подрыв финансовой мощи государства»… Ни следствия, ни суда не было, повезли их в Сибирь в страшные Мариинские лагеря, поставили на лесоповал. Лишь он один уцелел… В 1932 году паспорта выдавались на три года…

Книга – тут же я исправил мелкие неточности, и моя рукопись была одобрена. И через каких-нибудь полчаса я получил деньги за ее одобрение. Нынешним авторам такая сверхоперативность покажется невероятной… Горячо взялся мне помочь, или, как тогда выражались, «составить блат»… После убийства Кирова арестовывали куда больше народа… Осипов дал мне подписать одну, напечатанную типографским способом узкую бумажку с грифом «совершенно секретно». Привожу текст приблизительно: «Обязуюсь никогда, никому, даже самым близким, родным, ничего не рассказывать о данном строительстве. Если же это обязательство нарушу, меня ждет суровое наказание по статье такой-то Уголовного кодекса как за разглашение важной государственной тайны». Такую бумажку подписывал каждый поступающий на строительство, она подшивалась к его личному делу…

Сейчас мало кто слышал об одном из самых страшных законов тех времен – о законе от 7 августа 1932 года, его так и называли – «От седьмого-восьмого». За хищение государственной и колхозной собственности даже в самых ничтожных размерах – потрясли мальчишки яблоки во фруктовом, бывшем помещичьем, а ныне колхозном саду, скосили снопик сена, срезали десяток колосков ржи или пшеницы – сажать. А если «преступники» были старше двенадцати лет, то получали десять лет сроку… Легендарный бывший валютчик Френкель, превратившийся в чекиста с четырьмя ромбами (примерно генерал армии по-нашему), изобрел страшную потогонную систему на Беломорканале. Выработал зек норму на лесоповале, на земляных работах – получай пайку, не выработал – пеняй на самого себя. Фирин, занимавший на Беломорканале одну из руководящих должностей, разработал систему перевоспитания уголовников усердным трудом, так называемую «перековку». За хорошую работу срок сокращался. Это называлось «зачеты». У зеков теплилась надежда: будешь стараться – и скорее освободишься…

О том, что на многих других стройках работают зеки, не писали, не говорили… А я был вольнонаемным, разговаривать с зеками мне строжайше воспрещалось, обращался я к ним только по делу… Каждый отдельный строящийся «объект» – шлюз, насосная станция, отрезок самого канала – окружался колючей проволокой в два ряда, вдоль проволоки через определенное количество метров высились вышки с обозрением во все стороны, там торчали часовые, презрительно называемые «попки», а пространство, окруженное колючей проволокой, называлось «зона»; внутрь можно было войти только через вход – «вахту». Там часовой проверял пропуск, пропускал машины с грузом. Впрочем, грузовые машины в большом количестве появились лишь на последнем году строительства, а до того было много лошадей, запряженных в грабарки. В основном вывозка грунта производилась «пердячим паром», то есть зеками, один брался за две ручки Маруси (тачка) сзади, другой зацеплял ее крюком спереди. Так и тащили вдвоем в гору, стараясь изо всех сил, чтобы норму выполнить…

И был страшный Третий отдел, ГПУ в ГПУ, чьи работники тайно следили и за зеками, и за вольнонаемными, вербовали из тех и из других тайных осведомителей-стукачей… На самом строительстве был официально узаконен десятичасовой рабочий день, выходной раз в декаду. В управлении полагалось сидеть восемь часов, потом три часа перерыв, и опять садись на свое место и вкалывай, пока начальник отдела сам тебя не отпустит. А если работа срочная, он мог отпустить и в полночь, и позднее… Ягода – высокий, худощавый, без знаков отличия… 1935 год был первым годом после отмены карточек, так осложнявших жизнь всем гражданам нашей страны и жизнь моих родителей и брата с семьей. Сталин бросил крылатый лозунг, тут же подхваченный газетами: «Жить стало лучше, жить стало веселее». А на самом деле арестовывали куда больше народу, нежели раньше… Утомляла меня моя лямка чрезвычайно. Не только для зеков, но и для вольнонаемных вся система ОГПУ-НКВД была настолько потогонна…