Пожалейте читателя. Как писать хорошо

‹…› Я был посредственностью и на факультете антропологии в Чикагском университете после Второй мировой. Там практиковалась отбраковка, как и везде. То есть были студенты первого сорта, которые определенно станут антропологами, и лучшие преподаватели факультета брали их под свою неусыпную опеку. Студенты, принадлежащие ко второму сорту… могли бы стать посредственными антропологами, но с большей пользой применили бы свои знания о Homo sapiens в других областях ‹…›.

Третий сорт, к которому принадлежал я, мог с тем же успехом состоять из мертвецов – или изучать химию[312].

На самом-то деле Воннегут как студент-антрополог не относился к этой третьей группе. Он поместил себя в нее для пущего драматизма, а еще – ради эдакой шуточки для тех, кто понимает, ибо в химии он, мягко говоря, не блистал. На самом-то деле Воннегут, как выяснилось, занимает вполне твердые позиции во второй группе – тех, кто мог бы с пользой «применить свои знания… в других областях». Химия пробудила в нем общий интерес к науке. Антропология во многом сформировала его мировоззрение. Где же тут неуспех?

Да и вообще, что такое «неуспех»? В этом случае – просто не тот результат, которого ожидали.

~

Такие вопросы возникают снова и снова. «Можно ли действительно научить кого-нибудь писать?» – спросил один из редакторов The New York Times у Воннегута, как раз когда тот готовил для этой самой газеты статью на эту самую тему. Такое предположение – пережиток одной легенды, заявит Воннегут в этой статье [ «Наперекор крутым парням»]:

‹…› Из тех времен, когда американские писатели мужского пола вели себя как Хамфри Богарт, дабы доказать, что, хоть они и обладают повышенной чувствительностью и любят красоту, они все-таки вовсе не гомосексуалисты. Итак, Легенда. Такого вот крутого парня, забыл, кого именно, попросили выступить на творческом семинаре. И он сказал там: «Да какого черта, что это вы тут делаете? Ступайте домой, приклейте задницу к стулу и пишите, пишите, пишите, пока у вас башка не отвалится!». Ну, или что-то в этом роде. ‹…›

Того типа из “Нью-Йорк таймс”, который интересовался, можно ли научить кого-нибудь писать, научили писать редакторы. А что касается того крутого парня, который заставил студентов и их преподавателя ощутить себя какой-то дрянью, которую притащил кот (вероятно, он еще и на пол плюнул, выдав им свою тираду), то он, скорее всего, как и я, подавал своим будущим издателям рукописи, которые так же нуждались в ремонте, как и то, что я получаю от студентов мастерской.

В общем, мой ответ: послушайте, ведь учителя писательского мастерства существовали задолго до того, как появились курсы писательского мастерства. Такие люди назывались – и продолжают называться – редакторами[313].