Пожалейте читателя. Как писать хорошо

Бакалавры

Микеланджело – Джованни да Пистойе[322]

,когда автор расписывал свод Сикстинской капеллы
У меня уже сделалась подагра от этих мучений,
я вечно согбен тут, скручен клубком,
точно кот в Ломбардии
(или где-то еще, где стоячая вода столь же ядовита).
Живот мой притиснут к подбородку,
борода торчит в небеса,
мозг раздавлен в своей коробке,
грудь перекручена, словно у гарпии.
Кисть моя вечно где-то надо мною,
с нее вечно капает краска,
так что лицо мое стало полом,
куда падают цветные капли!
Ляжки мои врезаются в брюхо,
бедная моя задница тщится работать противовесом,
и всякое движение я совершаю вслепую и наугад.
Кожа у меня свисает лоскутьями,
позвоночник весь словно в узлах
оттого, что вечно складывается сам в себя.
Я склонён, я натянут, точно тетива сирийского лука.
Из-за столь безотрадного положения
в моих мыслях – нелепые соображения,
но мне кажется – это верно:
сквозь кривую трубку
всяк выстрелит скверно.
Моя живопись мертва.
Заступись за нее, Джованни, защити мою честь.
Я не тот, кем должен быть: я никакой не художник.

(перевод [с итальянского на английский] —

Гейл Мейзер)[323]

~

В небольшой, но потрясающей библиотеке монастыря Святого Галла в швейцарском Санкт-Галлене (принадлежащей к числу объектов Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО) хранится более 2100 рукописей более чем за тысячу лет (как утверждается в буклете для посетителей)[324].

Сама библиотека выстроена в стиле рококо и очень красива. Коллекция манускриптов подана великолепно: она представлена так, чтобы наглядно отразить историю и письменности (папирус, палимпсест, пергамент…), и инструментов, которыми пользовались писцы. Здесь видно, какой кропотливой работой приходилось заниматься каллиграфам.

Но больше всего меня очаровали жалобы, нацарапанные на полях и на последней странице гигантского учебника латинской грамматики, переписанного около 850 г. неким трудолюбивым ирландским монахом: «О моя бедная рука!» («uit mo chrob»); «Да благословит Бог душу Фергуса[325]. Аминь. Мне очень холодно» («bendacht for anmmain ferguso. amen. mar uar dom»); «Чернила слишком жидкие» («is tana andub»); «Пергамент грубый, писать трудно» («is gann in memr’ & ascribend»).

На другом манускрипте можно прочесть стенания этого же писца: «Я, Эдбрехт, завершил переписывание сией книги… с помощию Божией, не без телесных тягот. Тот, кто не умеет писать, не счел бы это трудным делом, не ведая, что пишут три пальца, однако трудится при сем всё тело…»[326].

~

А вот жалобы Курта Воннегута:

‹…› Сам я зарабатываю на жизнь, главным образом исписывая бумагу, а оттого жизнь у меня монотонна до ступора. Когда кто-нибудь явится, чтобы оторвать меня от этого занятия, это все равно что луч солнца, пробившийся на затянутом тучами небе[327][328].

~

Спустить пар никогда не повредит. Но при этом труженики, несмотря на нудность работы, боли в согбенной спине, сомнения в себе, упорно и терпеливо завершали рукописи, изукрашенные иллюстрациями, или роспись потолка Сикстинской капеллы, или уникальный корпус текстов (как в случае Курта Воннегута) – и дарили нам этот результат.

Глава 18 Ловушки и западни