Пожалуйста, избавьте от греха

– Да, но убил его все же тот, кто подложил бомбу. – Фолк развел руками. – Послушайте, почему я здесь? Из-за вас я на час опоздаю на одну встречу. Я хотел узнать, не собираетесь ли вы тратить время, расследуя гипотезу, что бомба все-таки предназначалась для Оделла. В полиции по-прежнему считают именно так, хотя это полная ерунда. Черт возьми, ведь я знал его как облупленного! Совершенно невозможно, чтобы он признался кому бы то ни было в намерении подсыпать наркотик в виски Браунинга.

– Вы попытались бы отговорить его от этой затеи, если бы он вам признался?

Фолк потряс головой:

– Я даже не намерен обсуждать это как предположение. Услышь я подобное из уст Питера Оделла, то уставился бы на него с раскрытым ртом. Это был бы просто не он. Сказать такое… Нет, увольте.

– Значит, бомба предназначалась для Браунинга?

– Да. Должно быть.

– Но не точно?

– Нет. Вы сказали нам вчера, что у журналистов есть несколько версий. То же самое относится и к нам… Я имею в виду наших сотрудников. Но все они только гадают на кофейной гуще, кроме одного, конечно, который подложил бомбу. Мои соображения не лучше, чем у всех остальных.

– Но и не хуже. Итак?

Фолк мельком взглянул на меня, потом снова посмотрел на Вулфа:

– Это нигде не записывается?

– Только в наших мозгах.

– Что ж… Знакома ли вам фамилия Коупс? Деннис Коупс?

– Нет.

– Кеннета Меера вы знаете. Вчера вечером он здесь был. При Браунинге он что-то вроде Пятницы, а Коупс метит на его место. Конечно, в такой огромной организации, как КВС, многие мечтают о том, чтобы кого-то подсидеть, но отношения Коупса и Меера – это нечто особенное. Думаю, что Меер каждый день проверял, не нужно ли пополнить запас виски в ящике стола Браунинга, а Коупс об этом знал. Коупс принимал самое деятельное участие в создании программы про бомбы, и раздобыть одну бомбу ему не составило бы труда. Это моя гипотеза, основанная, в частности, на том, что я не вижу никого, кто хотел бы подложить эту бомбу Браунингу. То есть могли бы, конечно, многие, добрая дюжина, но причин для этого я лично не знаю. Вы говорили, что кто-то из репортеров подозревает даже жену Браунинга, но это уже верх нелепости.

– А Кеннет Меер и впрямь проверял содержимое ящика каждый день?

– Не знаю. Насколько мне известно, сам он это отрицает.

Я мог бы исписать три или четыре страницы разными фактами, которых не знал Теодор Фолк, но нам от этого толку не было, так что и вам забивать голову подобной ерундой ни к чему. Когда, проводив Фолка, я вернулся в кабинет, мы с Вулфом не стали его обсуждать по двум причинам: взгляд, которым мы обменялись, сказал нам, что делать этого не стоит, и к тому же вошел Фриц, объявивший, что обед подан. Во взгляде был также вопрос: насколько можно верить Фолку? Вычеркиваем мы его из списка подозреваемых или нет? Ответа взгляд не содержал.

Главное же заключалось в том, что пока Вулф не взялся за это дело по-настоящему. Он еще только разминался. Верно, он согласился работать и даже получил задаток, но ведь оставался еще шанс, пусть даже и крохотный, что полицейские справятся с делом сами или клиент передумает, и тогда ему не придется пыхтеть и лезть из кожи вон. Есть у меня в загашнике мыслишка, которой я однажды поделился с Вулфом, что он погружается в работу лишь после того, как поцапается с инспектором Кремером. Разумеется, после этих слов Вулф меня уволил или я уволился сам, не помню. Как бы то ни было, от своих взглядов я не отказался, поэтому, когда в среду утром в 11:10 в нашу дверь позвонили и я, выйдя в прихожую, разглядел через одностороннее стекло, кто к нам пожаловал, я был даже рад.

Вернувшись в кабинет, я сообщил:

– Мистер Шухер!

Вулф скорчил гримасу, приоткрыл рот, затем стиснул зубы и лишь пять секунд спустя разлепил губы и процедил:

– Пусть войдет.

Глава 9

Пожалуй, впервые, нет, точно впервые, инспектор Кремер пожаловал и был впущен в кабинет Вулфа во время инструктажа нанятых сыщиков. И Сол Пензер поступил совершенно неожиданно. Он сидел в красном кожаном кресле, и я, пригласив в кабинет Кремера, был уверен, что Сол сразу встанет и освободит кресло для инспектора, а сам переберется в одно из желтых по соседству с Фредом и Орри. Но нет. Сол даже не пошевелился. Кремер, вне себя от изумления, застыл посередине ковра и возмущенно фыркнул. Вулф, не менее удивленный, приподнял брови.

Я сделал вид, что вовсе не удивлен, и придвинул желтое кресло ближе к столу Вулфа. А Кремер – вы не поверите! – протопал к моему стулу, развернул и грузно плюхнулся на него всем задом. И тут Сол, едва заметно поджав губы, чтобы удержаться от смеха, встал и как ни в чем не бывало перебрался в желтое кресло, которое я поставил напротив стола Вулфа. Увидев, что красное кожаное кресло освободилось, я прошел к нему, сел, откинулся на спинку и закинул ногу на ногу, давая всем понять, что чувствую себя как дома.

Вулф не просто повернул голову, чтобы посмотреть на меня, он развернулся вместе с креслом.

– Вы что, сговорились? – рявкнул он.

– Ничуть, – безмятежно ответил я. – Просто это кресло было свободно. Вот и все.