Пожар Латинского проспекта

правая — вперёд, левая, и здесь — с правой, — шаг в сторону…

Буэнос-Айрес мне несколько лет потом снился!..

— Дальше — те же четыре шага, только назад: теперь наступает партнёрша. Давайте попробуем, пока без музыки. В пары, сразу, встаём!

Прошагали легко. С неким даже куражным вызовом. В моей голове некстати, само собой ожило:

«Сын поварихи и лекальщика,

Я в детстве был примерным мальчиком,

Хорошим сыном и отличником

Гордилась дружная семья».

— Куик- куик- куик, сло-оу!.. — Куик- куик-куик, сло-оу!

«Но мне непьющему тогда ещё

Попались скверные товарищи…»

— Хорошо! Давайте теперь попробуем под музыку. И помните простое и непреложное правило — я вам о нём уже говорил: если вы поставили одну ногу, то следующий шаг будет с другой. Итак, под музыку!..

Я шёл теми же шагами, что проходил и товарищ Че!

«Верной дорогой идёте, товарищи!»

* * *

А про скверных товарищей, что с пути сбивали… «Седой всё!» — так я себе полжизни оправдывался.

Да, было дело — в нашем с ним общем рейсе, с которого дружба-то и повелась. На правах старшего и опытного товарища (вся их ходившая вместе из рейса в рейс банда прониклась ко мне симпатией и участием) обучал он меня вязанию мочалки (настоящему матросу — как без того?), изготовлению рыбных чучел, самодельных шлёпанцев из транспортёрной ленты, карточной игре в «тысячу» и многим прочим умениям. Но не было тогда во мне достаточного терпения — торопыжничал я во всем. Короб бы в трюме с размаху швырнуть — да поразудалей! Топором бы рубануть — да с плеча!..

— Подожди, подожди — дай-ка я сам! — отнимал у меня путаную вязь мочалки Витя. — Так!.. Та-ак!.. Нет — не распутать: обрезай до этого места и вяжи отсюда заново!

«Тысяча» тоже не пошла:

— Блин! — перебирая мои карты, уже нервничал Седой. — Лёха, ещё чуть-чуть, и я, кажется, сам с тобой играть разучусь!

С чучелом тоже вышла неудача. Грозный, туполобый пиногор был с грехом пополам выпотрошен — слава Богу! Теперь надо было сходить к врачу, взять у него медицинскую перчатку, надуть её внутри рыбины через трубку авторучки, завязать, а уж потом зашить брюхо, и подвесить на сквозняк — пусть высыхает!

Перечислять действия устанешь!

Понятное дело, не стал я озадачиваться по полной. Перчатку заменил презервативом (пачку их возил я, романтичный, по всему свету — в полной готовности к экзотическим его случайностям; сознаёмся — лишь в этот самый раз однажды они и пригодились). Ручку тоже развинчивать да прилаживать кропотливо не стал: налил противозачаточное водой, перехватил ниткой по скорому, всунул в рыбину, зашил, поставил на трубы в транспортёрной галерее — там всегда рыбу сушили.

Надёжно презерватив от рождения шедевра предохранил — развязался! Наверное, почти сразу. Вода вылилась, чучело перекосилось, скособочилось — мягко говоря! — до безобразия: без слёз не взглянешь! Скрючилось, чуть не в винтовую.

— Ты знаешь, это — как кружок «Неумелые руки!» — крякал Седой в кругу товарищей.

Но венцом моих творений явились, конечно, шлёпанцы «морские»!

— Это тебе надо из ленты транспортёрной — жёсткой — резать. В мукомолке, я видел, кусок оранжевой такой, как на транспортёре, лежит. Сходи — отрежь!

Сейчас! Стал бы я в мукомолку переться да из жёсткой такой ленты стельки мучиться — нарезать: у меня в трюмном тамбуре кусок серо-зелёной ленты — в полосочку! — валялся: мягенький!

Отрезал — по ступне, и, не мудрствуя лукаво, засобачил, не примеряясь, три дырки в треугольном порядке: центральную — на самом краю стельки. Продел, как Витя учил, тонкую, через них, верёвочку — в белый отрезок трубки от электрокабеля, связал — заплёл: кури взатяжку, «Salamander»!

Шлёпанцы вышли на славу! Мало того, что при ходьбе они гнулись, отвисая в шаге до самой палубы, но и все, аккурат, пальцы выходили строго за край подошвы: центральную дырку, у большого пальца, надо же было глубже делать — по месту примеряя.

Обновку оценили все.

— Слушай, ты мне одолжишь свои тапки на заход сейчас — в Аллапуловку! — хохмил ещё один наш Дружок (так его и кликали). — Пойду — когти об асфальт поточу!

Мы как раз заходили на рейд шотландского местечка Аллапул… Спасибо Судьбе, случаю и капитану Андрису Валерьевичу — я увидел кусочек Шотландии, устремлённый в небо шпилями соборов Инвернесс, с башнями замков на зеленеющем валу; озеро Лохнесс и Несси — в лужице у отеля, и изумрудно зеленеющие чертополохом, в ярких розовых крапинах, горные склоны!

Никогда не забыть!

А в катакомбах трюма и рыбцеха другое было. У дружной нашей, многими рейсами спаянной бригады, в которую принят был и я великодушно, раз в две недели, — как только бражка успевала отбродить, — выгонялась самогонка. Моторист Дружок, где-то в недрах машинного отделения, продукт и перегонял. И тогда уж была «свадьба» — всеобщая бригадная попойка. Я, хоть и зазывали товарищи хлебосольно, мероприятие на первых порах игнорировал. Хоть и дико было трезвым взглядом на пьяных сотоварищей наблюдать: то Дружок не по делу на меня «бычил», а то…