Пожар Латинского проспекта

— Вот только, Саня, в земле канал для дыма у нас будет всего полтора метра — больше теперь уж не получится.

— А надо сколько?

— По уму, метра четыре.

— А у тебя в земле сколько идёт, — живо обернулся Саня к другу, — в коптилке твоей?

— А она у меня электрическая. Чемоданчик такой — переносной.

Сволочью его только и назвать — а как ещё?

Но сделали мы коптилку холодную — хватило и полутора «земляных» метров. И теперь уж все было в полном ажуре: подземный ход холодного копчения теперь в мангале - замке имелся!

 — Друзья говорят, — рассказывал после Саня, — мы к тебе приезжаем, как в музей. А

один, слышишь, дизайнер строительный: «А можно я буду говорить, что это наша фирма проектировала?»

Книжицу мою, по ходу дела подаренную, «заценил» аж с берегов Адриатики — в Хорватию с семьёй на отдых ездил: «Читаю, вот, сейчас на пляже — прикольно!.. Слушай, я-то понимаю — это душа твоя морская кричит! От матросского того бесправия, от

работы каторжной!»

Он был не дурак, этот Саня.

— Поэтому бросай ты это море — тебе надо со мной работать!»

Совсем не дурак был тот Саня! Хитрость уживалась с рубахой-парнем в нём самым причудливым и непостижимым образом. И душевно ли мне переживая, или, опять же, к себе перетягивая, про Ушакова Александр Мальборгский говорил не раз: «Ты что — собака на привязи? Раз не платят — да пошли ты их на …!»

Но этот смелый его замысел, который он тоже целиком и полностью доверял мне, я осуществить отчего-то никак не решался.

Не такой дурак!

* * *

А залучал меня на работу к себе он порой и так: «А у нас весна — лягушки по утрам квакаю-ют!»

Точно так же и Слава, через пару лет — из дома Вадима: «А у нас тут такая радуга!..»

И ведь ехал я, лопоухий!

* * *

В четверг в студию заявилась Алла. Не одна — с серьёзной своей подругой Ларисой. Лориком.

Серьёзно, получалось, всё уже было.

Лорик, кстати, тоже моей партнёршей по дансингу однажды была. Совсем недавно — в мае этого года, когда обмывали мы всей честной компанией установленную мной и Витей чугунную топку их с Аллой камина (Светлана Зоркая тоже была в числе приглашённых). Все уже разошлись — разбрелись, а мы всё выплясывали перед дачным домом, шевеля и толкая пластмассовый столик, с которого, по счастью, Алла уже всё убрала: «Арам-

зам-зам! Арам- зам- зам! Гули-гули, гули-гули, арам- зам-зам!» Пока таки его не завалили.

Я чуть запоздал. Не так, конечно, как Любаша, — она теперь опаздывала стабильно и всё больше. Когда я вбежал в зал, уже шла разминка. И Алла с Лориком, которых я впопыхах не сразу и заметил, кивали мне с боковых сидений. Своей милостью Артём всегда разрешал наблюдателям присутствовать на занятии. И то было честно и разумно. Люди ведь неспроста пришли посмотреть, а с задумкой, наверное, заниматься. Так пусть  увидят всё, как есть: что на витрине, то и в магазине!

А зал был полон света. Белых потолочных ламп и одухотворённых лиц… Нет:

А зал, меж тем, был полон света — как зарница!

И потолочных ламп, и одухотворенья лиц.

А я всё ждал — когда же дверь та отворится,

И явится Она — Любви что двери распахнула без границ!

И Та, Которую я жаждал видеть, возникла, наконец, в дверях, с порога с улыбкой кивая всем, всем, всем, шальным ветерком пронеслась в раздевалку.

— Сегодня мы начнём изучение танго. — Выдержав секундную паузу, Артём воздел голову кверху: — Танго…

Танго! Смокинги, бабочки, белоснежные воротнички! Страусовые перья в диадемах ярких дамочек. Лорды с «Титаника» и опухшие нэпманы, серебряный век и великая депрессия…

— Танго — это агрессия. Партнёр наступает, партнёрша не сдаётся…

И фикусы в кадках, и чёрно-белый кафель наискосок…

— Вот на этом плакате — посмотрите, — вот это классическая рамка танго: руки и плечи находятся в одной плоскости. Левая рука партнёра и правая партнёрши — полусогнуты. Ладонь партнёра замыкает ладонь партнёрши в вот такой — видите? — замочек. Правая рука партнёра лежит чуть ниже лопатки… Да, вот так, только не клешнёй — пальчики соберите, и ладонь — ладонь! — полувыгнута. Партнёрша же, по сути, касается лишь большим, согнутым пальцем вот здесь — чуточку ниже предплечья партнёра… Плечи ровные.

А ведь танго — это ещё и Эрнесто Че Гевара, в стоптанных своих туфлях танцующий так, что все сеньориты, забыв своих напомаженных мачо, готовы были сдаться будущему «революсионарио» без боя.

— Теперь шаги. Во-первых: в танго — всегда! — ноги чуть согнуты в коленях. Вот, как будто вам по мешку с цементом положили на плечи, и вы с ним поднимаетесь по лестнице… Да — в нашу студию!

Вот тебе на: агрессия — и на полусогнутых!

— Стопы — почти как шестая позиция, только обе чуть повёрнуты влево. Так, что носки партнёра и партнёрши, если приставить вплотную, должны войти друг в друга. Как пазлы! Но шагаем мы прямо. С левой ноги партнёр идёт вперёд, партнёрша, соответственно, ступает назад. Счёт танго — четыре. Быстро, быстро, быстро, медленно: куик, куик, куик, слоу!

Танго! Это и Аргентина — родина этого танца, и товарища Че, в которой — спасибо морю! — побывал и я.

— И вот основные шаги: начинаем с левой — показываю мужскую партию! — вперёд,